— Но ты отлично разбираешься в физике, — говорит Макс, — когда доходит до той самой темы камушков.
Она смеется:
— Подозреваю, астероиды — это камушки, скользящие по космосу. Только вот космос другой.
— Было бы довольно тяжело запустить камень в невесомости. Если только ты не забросишь его из этой галактики в иную.
— Это довольно глубокая мысль, — говорит она, радуясь, что он начинает понемногу расслабляться, пока они болтают о глупостях. — Значит, ты не думаешь, что мы здесь одни?
Он указывает на пурпурные полутона Млечного Пути.
— Да ладно тебе. У нас принято считать, что мы единственная обитаемая планета в единственной галактике. Теперь же знаем, что наша галактика одна из бесконечного количества галактик в расширяющейся Вселенной. Нам действительно так повезло, что мы заберем все это себе?
Кэрис хихикает:
— Ты говоришь как агент по продаже недвижимости, торгующий участками в космосе.
— Продается! Расскажите всем друзьям, — карикатурно распевает он. — Слева от нас ослепительный панорамный вид на все созвездия в космосе. По правую сторону — всего лишь четырехсоткилометровая дорога до центра Земли, обходящая пробки. Уютное жилище с оригинальным стеклянным шлемом для защиты от атмосферных условий, но зато дружелюбные соседи.
Она хлопает перчатками, и Макс отвешивает ей поклон.
— Спасибо, — говорит он. — Мне уже лучше.
— Думаю, это то, чем мы должны заниматься и дальше, отвлекая друг друга до упора.
— Хотелось бы, чтобы у нас был какой-то упор, это кувырканье утомляет.
Кэрис оглядывается.
— Я знаю, что мы всегда воспринимали Землю как нечто, находящееся внизу, но, если тебе это поможет, в невесомости нет верха или низа. Не имеет значения, в какую сторону мы смотрим, это все равно.
— Мой мозг воспринимает Землю как константу под нами. Каждый раз, когда она двигается, я чувствую себя словно на американских горках.
— Я тоже. Может, нам стоит перестать смотреть на наш дом?
Он ничего не говорит по поводу этого слова — дом.
— Макс? Что ты имел в виду раньше: дороги ушли летать?
— О боже, это…
— Что ты имел в виду?
— Озрик спросил у тебя, что тебе нужно знать, перед тем как мы выпадем из эфира. У тебя было время примерно на один вопрос. Раньше он говорил, что у нас четыре дрона. Дроны, Кэри. Дроны отключены?
Она в шоке смотрит на него.
— Дороги ушли летать. Дроны отключены.
Макс пожимает плечами:
— Я подумал, он мог вернуть сопровождающие дроны назад, отправить их сюда.
— Ты шутишь. Какого черта ты не сказал?
— Я говорил. Но у нас не было связи, — раздраженно отвечает он. — Ты не заметила, что Озрик мог ответить тебе только на вопросы, которые задавала ты?
— Это все было странно: «Не теряйте времени. Что вам нужно спросить?»
— Уже слишком поздно. Мы не можем связаться с Озриком, с «Лаертом», с Землей.
— Извини. Я не поняла.
— Ох, да ничего. Я тоже не мог угадать «бесконтактную связь», поэтому, думаю, и ты и я одинаково бесполезны. — Он протирает рукавом стекло возле лица. — Чем ты хотела бы заняться?
— Я не отказалась бы выпить.
— Я серьезно, — говорит он. — Что ты хочешь делать?
Кэрис обводит рукой окружающее их пространство.
— У нас осталось не так много времени.
Время, проведенное вместе, стало всем, пока их разделяло большое расстояние, но, как оказалось, эта дистанция разрушала их отношения. Пятничные вечера проходили странно: вежливое, неуклюжее возобновление отношений, один из них все время был уставшим после дороги, другой испытывал напряжение, выказывая гостеприимство. Кэрис приезжала на Воеводу 13 ноющая и настороженная, она постоянно придиралась к нему то из-за одного, то из-за другого, то по причине раздражающего пассажира в гибриде, не в силах посмотреть Максу в глаза. Он носился с ней, успокаивая ее, но был не способен подобрать слова, чтобы раскрепостить Кэрис, поэтому они быстро укладывались в постель.
