— Все оставшиеся двадцать пять минут или меньше?
Макс закрывает глаза.
— Возможно.
— Теперь ты агностик?[18] — скептически спрашивает Кэрис.
— Думаю, да.
— Это продлилось недолго.
— Я не говорю, что точно верю или не верю. — Макс дергает рукав своего скафандра с двумя соединениями, пытаясь выгнуть запястье назад, чтобы добраться до части руки где-то над лучезапястным суставом. Ткань растягивается, когда он тянет ее, она намного тоньше и универсальней жестких, более старых версий космических скафандров. Он не может достать до места, которое чешется, поэтому царапает податливую, похожую на неопрен[19] ткань. — Я только говорю, что мне нужно будет какое-то доказательство. Но я не стану ждать его всю оставшуюся жизнь. Не думаю, будто когда-либо отличался особым терпением. — Почесав нужное место, он удовлетворенно выдыхает. — Не считая того времени, когда я каждый день приходил, чтобы увидеться, пытаясь убедить тебя вернуться ко мне, — тогда я был очень терпелив.
— Хм-м, — говорит Кэрис.
Они сидели в той же комнате, на тех же плетеном кресле и диване, сквозь толстые фасадные окна балкона доносился слабый рев океана.
— Я думала над этим, — сказала она, — и я не принимаю тебя назад.
— Что?
— Мы больше не будем вместе.
— Почему?
— Не хочу, чтобы ты сбегал каждый раз, когда становится трудно.
— Я не сбегу, — возмущенно сказал он.
Кэрис приподняла бровь:
— Появились трудности, и ты ушел. При первом признаке проблем.
— Но я вернулся в ту же минуту, когда получил малейшую информацию о том, что у тебя проблемы. Это считается?
Она взболтнула кофе в кружке, держа теплый фарфор возле подбородка, и ее окутал аромат коста-риканских бобов. Пар полз вверх по лицу Кэрис, образуя подобие маски.
— Нет. Извини. Это хороший жест, так же как и морковный пирог, но нет.
Этот чертов морковный пирог.
— Что тогда?
— У нас слишком разные взгляды на жизнь, Макс, — ответила она. — Возможно, даже конфликтующие мировоззрения. Когда ты решил все закончить, то сказал: «Может, так будет лучше». Для тебя это было облегчением.
Он медленно кивнул.
— Ты все еще считаешь, что мы слишком молоды. По-прежнему уверен, что отношения могут сложиться только тогда, когда мы станем старше.
Он опять кивнул.
— По-твоему, двое становятся лучшими родителями, когда они старше.
Он помедлил, а затем кивнул в третий раз.
— Ты веришь, — подытожила она, — целиком и полностью в индивидуальность. — Она скривила гримасу.
— Меня так воспитали, Кэри, — сказал Макс с отчаянием в голосе. — Это все, во что я был приучен верить.
— Но не я. Мне известно, что я чувствую к тебе, и я была готова открыться миру. Однако ты даже не смог заставить себя рассказать обо мне своим родителям.
— Они не поймут.
— Хорошо, — сказала она просто. — Ладно, я тоже не понимаю. И ты четко обозначил свою позицию на твой день рождения.
Его лицо было удрученным.
— Но… Я не хочу тебя терять. Я хочу быть с тобой.
Макс выглядел очень расстроенным, поэтому Кэрис не стала вести себя мелочно, говоря ему, что он должен был подумать об этом в первую очередь, она просто осталась непоколебимой.
— Нет, Макс. В любом случае, какой женщиной я была бы, если бы так сразу вернулась к тебе после того, что ты меня бросил?
— Счастливой? — с надеждой сказал он, но Кэрис печально покачала головой.
— Я тебя умоляю. Не хочу быть в отношениях на расстоянии, которые и тебя, и меня делают несчастными, к тому же противоречат твоим принципам.
— Подожди. Ты спросила, какой бы женщиной была, если бы сразу вернулась ко мне. Это означает, что ты можешь вернуться со временем?
