Лена, узнав о его решении, расплакалась и отключила канал связи.
Оставалось попрощаться с Марком Эйджи.
Инсуб поиграл желваками, глаза его словно остекленели, и этими невидящими глазами друг смотрел мимо Валевского, куда-то в угол, словно перед ним не человек, а нежить.
– Один должен уйти, – прошептал он в сторону. – Я знал и боялся этого… – выдавил Марк. – Уходишь в инферно, а это оправдано лишь в случае, когда у тебя не остаётся выбора…
– Я ухожу туда, где сейчас решается судьба всей планеты, Марк. Называй мой выбор как хочешь. Признаюсь, меня всё время щекочет вопрос: почему ты даже не помышлял о том, чтобы быть полезным Армии Моря? Ты, высококлассный инженер? Может, ребята гибнут именно потому, что слишком мало челов с индексом, как у тебя, изволят участвовать в этой войне?
– По-твоему, я трус?! – отрезал взбешённый Марк, дав понять, что не позволит углубляться в эту тему, и, схватив первое, что попало под руку, – флеш, принялся с бешеной скоростью вертеть прямоугольник в пальцах. Одновременно в руках Валевского оказался декоративный морской конёк со стола инсуба – символ неутомимости в любовных утехах и деятельной энергии. И теперь двое, не сговариваясь, с ловкостью фокусников крутили пальцами.
Потом, шумным вздохом выдав борьбу, происходившую у него внутри, Эйджи шлёпнул флеш о столешницу.
С укором произнёс:
– Аналитик, сволочь, ты зря полил меня чернилами[3]! Я из СУББОТ, а бывших в этой службе не бывает. И больше ни слова об этом!
Арт выронил из пальцев сувенирного конька. Тот упал, обречённо ткнувшись тонкой резной мордочкой о стол и зашатался на выпуклом брюшке, балансируя точёной фигуркой.
Артемий обозвал себя идиотом.
СУББОТ – отнюдь не декоративная охрана у внешних шлюзов, в Службе каждый инженер выслуживает офицерские лычки, и все они – военнообязанные. Почему ему не приходило в голову поинтересоваться, в каком звании Эйджи закончил трёхлетнюю стажировку? А пижон и бабник, меньше всего похожий на военного инженера, светский хлыщ и раздолбай, треплющий языком обо всём на свете, даже о невероятных, ничтожнейших пустяках, никогда не касался этой темы. Не странно ли? И только ли служебными омега- каналами занимается он в ГУ?
Поздно.
Бездна!!!
Валевский чувствовал, что инсуб не ответит. Чувствовал это так ощутимо, словно между ними опустили экран-отражатель. И проклинал себя.
Эйджи отгородился – ощущение острое и болезненное, сравнимое разве что с разлукой с близким человеком.
– Мне будет очень тебя не хватать, Марк, дружище! – признался Арт, как никогда тяжело переживающий нахлынувшее чувство отторжения.
Неожиданно Марк оттаял.
Заговорил. Как всегда, о постороннем, о том, что уже, казалось, отошло на задний план. Но теперь Арт внимательно отнёсся к его словам.
– После волнений в Союзе ты собирал сведения о родителях детей, погибших во время взрыва базы «Касатка», – сказал инсуб. – Тебя, помнится, интересовало: они-то участвовали в митинге? А ведь должны были, как самые неравнодушные. Так вот, я тоже занялся этим. И мои результаты полностью совпадают с твоими, аналитик. Одиннадцать семей, только одиннадцать, приняли участие в том выступлении. А счёт погибших детей шёл на тысячи… Не надо, – Эйджи сделал предупреждающий знак, запрещая Арту говорить. – Обдумаешь это на досуге. А сейчас запоминай – вот коды каналов связи, по которым ты, где бы ни находился, в два переключения выйдешь на меня или на того, кто связан непосредственно со мной.
По экрану оптикона побежали двенадцатизначные символы.
– Отложил? – спросил Эйджи, имея в виду долговременную память.
– Повтори, – попросил Валевский, чтобы убедиться, что запомнил правильно.
– Что бы ещё тебе вручить, кроме напутствия вернуться целым, а не урезанным и не замороженным? – сказал Эйджи. – Я бы отдал Полосата, но бедняга помрёт от дерьмового воздуха дерьмовой Суши.
– Я бы взял Зелминь, – шутливо разоткровенничался Валевский, пытаясь отработать доверие друга, – но девушек отсюда не вытащить, для женщин сильные предубеждения опаснее реальной угрозы. Ладно. Надеюсь скоро снова видеть всех вас. И ещё: дружище, понимаю, что прошу многого, но хоть издалека присмотри за Леной: она так и не пришла в себя после исчезновения Серого. Пусть бы ты стал тем, кто принесёт ей добрую весть.
– Вижу, ты почти созрел, чтобы начать молиться богам Суши! – криво улыбнулся Эйджи.
«Кто знает, может, мне доведётся и это», – философски подумал Валевский, ещё не догадываясь, как близок к правде.
Катастрофа
«Я просто Мо – и ничего больше. Ещё подростком я поняла, как сильно родители колебались, оставить ли мне жизнь? Ненавижу! Чем дольше живу, тем больше ненавижу! Это от них я получила в наследство мозг, на котором не прочитывается большая часть зон кортекса. Врождённая аномалия. От таких, как я, избавляются. Всех смутило лишь то, что это был первый случай, единственный в рифе… возможно, во всех рифах. Они растерялись. Ещё бы: прогнозирование личности невозможно, как… как на заре человечества. Судьба за закрытым пологом, тёмная карта, пустая страница. Из меня мог получиться гений или идиот с одинаковой долей вероятности, патологическая убийца,
