Портос подходит ближе. Теперь он от трудовика в двух шагах.
– Не надо закуси. Вся бутылка тебе. Мне нужен нож. Стальной, хорошо заточенный.
Нетрезвиль на секунду цепенеет, затем отрицательно мотает плешивой башкой.
– Нет, – отказывает он. – Ты чего, парень? Натворишь дел, а спросят с меня.
– Не спросят, – Портос отдирает изоленту, разматывает старую рубаху. – Литровая, – украдкой предъявляет он обнажившееся горлышко. – Если что, скажешь, знать ничего не знаю.
Де Тревиль сглатывает слюну.
– Ладно, – соглашается он. – Рукоятку наборную делать?
– Давай наборную.
Тощий веснушчатый Гримо – староста группы. Раньше старостой был Атос. Гримо тоже умный, хотя до Атоса, конечно, ему далеко.
– Как-как, говоришь? – морщит лоб староста. – Князь Андрей, Волга и города? Чушь какая-то. Не вижу сходства. Откуда ты это взял?
Портос не может сказать откуда. Не имеет права.
– Что, вообще ничего общего? – уныло переспрашивает он.
– Постой, – Гримо сосредоточенно думает. – Что-то вертится в башке. Не ухватить никак.
Портосу это знакомо. У него тоже вертится. И тоже не ухватить.
– Ну, ты думай, – подбадривает Портос. – Как следует думай, ты же умный.
Он поворачивается к старосте спиной и бредет прочь.
– Подожди! – догоняет Портоса голос Гримо. – Я, кажется, понял. Ну конечно! Нам это все на раз задали. В один день. Одновременно, понимаешь? Я еще с этими поездами провозился, а тут две главы Толстого читать, про князя. И заучивать географию Поволжья. В общем, до полуночи просидел. А ты что, совсем не помнишь?
Портос не помнит. Он не просиживал до полуночи – на то у него были друзья. Они не давали его в обиду воспитателям и учителям. А он не давал их в обиду никому. Он защищал их. Кулаками. В интернате любой знал: с Потапкой Белых лучше не связываться – покалечит. Портос защищал. И однажды защитить не сумел.
Наборная рукоятка намертво зажата в ладони. Портос стоит у дверей кабинета старшего воспитателя. Он не верит. Не может поверить. Заботливый, участливый, по- настоящему пекущийся о воспитанниках Ришелье. Задания дает он. Портос не верит. Но больше некому.
Постучать. Войти в кабинет. Рукояткой слева в висок. Запереть дверь на ключ изнутри. И…
Что-то не сходится. Не сходится, мучительно соображает Портос. Он допирает, что именно не сходится, когда кулак уже занесен, чтобы постучать в дверь.
Умирающий Арамис не стал бы передавать всю эту галиматью. Он послал бы одно слово, всего одно. Имя убийцы. Вот оно! Вот в чем дело: имени Арамис не знал. Или не помнил.
Портоса прошибает холодным потом, рукоятка в ладони становится скользкой. Он пятится от дверей Ришелье, затем бежит по узкому коридору с обшарпанными стенами.
Кольбер у себя. Прихорашивается перед зеркалом. Портос хватает его за грудки.
– Ты чего? – ошарашенно моргает Кольбер. – Ты чего, парень?
– Помнишь, как поймал меня летом в лагере? Я хотел упереть корзину у Мазарини, а ты меня подстерег и влепил наряд. Помнишь?
Кольбер делает резкое движение и освобождается от захвата:
– Сейчас я влеплю тебе пять нарядов.
Портос не обращает внимания. Наряды ему до фонаря.
– Кому ты сказал, что мы собираемся в лес? Кому?! Ну!
Кольбер отступает на шаг. Портос сильный. Но с вожатым ему не справиться. Кольбер это знает.
– Вот что, парень. Я перед тобой отчитываться не намерен. Ты сейчас…
Портос выдергивает из рукава нож:
– Говори, сука, урод. Зарежу!
От неожиданности Кольбер икает. У него трясутся руки. Он неотрывно смотрит на лезвие.
– Эт-тому, – запинаясь, выдавливает Кольбер. – Успокойся, ты ч-чего? Я ему смену с-сдал. Ну как его. Арсений Аксентьевич. Или Аксентий Арсеньевич. Пропади он. Не помню, ну!
Сменный воспитатель. Являющийся когда основной в отпуске или болен. Невзрачный человечишка с блеклым, словно помятым лицом. Без прозвища и с именем, которое не запомнить. Это он давал задания в тот день и назадавал столько, что Гримо едва справился.
Портос стучит кулаком в дверь. Переступает порог.
