Если бы во мне была вера с горчичное зерно, и я сказал горе: «перейди отсюда туда», и она бы перешла.
Встань и иди, Мелкий.
Мелкий лежит недвижимо, словно выточен из дерева.
Проверяю обоймы в винтовках и вешаю их на плечи. Винтовки тяжелые и тянут вниз. Выходя, я не смотрю на покойного, кажется, что Мелкий сейчас взглянет укоризненно и спросит: «Что же ты не похоронил меня по-христиански, Немой? Что же бросил тут?»
На улице ничего не изменилось, только запущенный двор в предрассветных сумерках выглядит еще печальней и тревожней. Небо на востоке уже голубое, подернутое дымкой тумана.
Трехлапый пес с рычанием высовывается из своей дыры, скалит черные зубы, но, заметив деда, скулит и испуганно прячется обратно.
Я останавливаюсь. Я слушаю. Ровная монотонная мелодия плывет над головой. Звуки не прилетают с ветром – они вокруг меня. Прямо сейчас.
– Че встал? – огрызается через плечо Хлюст.
– Ванька-молчун услышал перегуды, – хихикает старик, слова испаряются белыми облаками в утреннем морозом воздухе. Старик показывает наверх.
Из-под крыши избы, как узловатые пальцы, торчат длинные и короткие прямые отростки. Десятка два.
– Перегуд – он как флейта, токмо костяной. Ветер сквозь него летит и песню поет, – умиротворенно говорит дед. Он улыбается и смотрит на эти странные и бессмысленные приспособления.
Если они костяные, то какого животного кость? Или не животного? Мне становится не по себе от страшной догадки. Еще и ночь под ними пришлось провести.
А откуда старик знает, что меня Ванькой зовут, как называли в детстве? Ведь даже Хлюст не знает. А этот вон как смотрит, словно мысли читает, еще и лыбится.
Тем временем Хлюст тихо вынимает наган и подступает к деду со спины. Упирает дуло в поясницу. Шепчет на ухо:
– Шибче топай, старый. До часовенки нас проводишь.
Тот кивает в ответ и покорно плетется вперед.
Мы проходим до подъема на холм, когда дед останавливается и, не поворачивая головы, спрашивает:
– Вестимо ты, Хлюст, так же безвинных на убой вел, когда у атамана служил?
Хлюст резко выпрямляется, словно обухом огрели. Он озадачен. Он растерян.
– Откуда, старый, знаешь?
– Да кость мне твоя все и рассказала. Как у Анненкова службу нес, как людей пытал и губил, – старик хихикает и лукаво косится на меня.
Имя опального атамана налетает стуком копыт, гиканьем и свистом всадников с черепом на рукавах, проносится и сбивает с ног.
Слышу, как бешено бьется сердце. В голове все смешалось.
Раннее утро. Я выхожу из амбара, сбрасываю перчатки. Настороженно прислушиваюсь к топоту копыт вдалеке. Окунаю руки в бочку – разлетающиеся капли блестят на солнце. Небо темнеет, и на дороге появляется свора всадников. Они проносятся мимо, размахивая шашками, мелькают черепа и кости на черных рукавах!
«Пистолет в амбаре!» – судорожно вспоминаю я. Степной конь несется прямо на меня. Мое тело катится по дороге, поднимая столб пыли.
Сапог Черного человека рядом с головой. Я смотрю наверх и вижу два маленьких узко посаженных глаза, спутанную бороду, ухмылку без двух передних зубов. Хлюст смеется, и до меня доносится гнилостный запах его дыхания. Хлюст просовывает соленые пальцы мне в рот. Хлюст отрезает мне язык.
Я раздираю криком горло. Неудержимая ярость вырывается наружу.
– Э-э! Ты че, убогий? – Хлюст пятится назад и тут же валится на землю от прилетевшего в челюсть приклада. Наган отлетает в сторону.
Солдат закрывает лицо руками.
Приклад взлетает вверх и опускается на голову Хлюсту.
– Ты че, сдурел?! – кричит Хлюст.
Приклад взлетает и опускается на голову Черного человека.
– Немой! – хрипит Хлюст.
Приклад взлетает и опускается.
Хлюст издает булькающие звуки.
Приклад взлетает вверх и опускается. Трещит кость.
Наконец Хлюст замолкает. Его буденовка вся мокрая от крови и такая же бурая, как отвалившаяся звезда. На прикладе – густая масса с клочьями волос, цевье покрыто мелкими багровыми каплями.
Я смотрю на то, что раньше было лицом Хлюста, и отбрасываю винтовку.
Та падает к ногам деда, который безучастно наблюдает развернувшуюся сцену. Кажется, он одобрительно кивает.
И разом все проходит. Я сажусь на подмерзшую землю и опускаю голову. Осенняя листва в бурой крови Хлюста. Черный человек мертв. Хлюст мертв. А был ли Хлюст Черным человеком? Я обращаюсь к памяти, но та молчит. Мне хочется спать. Морщинистая рука ложится на плечо:
