В человеческих глазах на звериной морде отразились огонь и беспомощно лежавший у ног фигуры в капюшоне человек. Совсем еще мальчик.
Сын.
«Одно пламя. Один пожар».
Седой волк поднял морду и отправил ночному небу последнюю песню.
«Раз мне не дано было подарить тебе свою жизнь, я заберу с собой твою смерть».
Он почувствовал, как колдовской огонь охватывает шерсть и трещит, пожирая подшерсток и кожу, как от нестерпимого жара лопаются глаза и подгибаются старые лапы, и пел, призывая к себе боль и смерть, пришедшие за единственным родным человеком, оставшимся у него на земле.
«Возьми себе все, что у меня осталось, и победи. Встань и победи, как подобает мужчине из рода Железных Волков…»
– Нет! – выкрикнул Тень, видя, как встает перед ним охваченный пламенем враг. Языки огня втянулись в его раны, словно струи воды в жадные рты, а на теле не было ни ожога, ни царапины.
Ратмир прыгнул, вцепившись зубами в шею колдуна, из разорванных вен на землю густо хлынула кровь. Руки и ноги Тени отчаянно скреблись по земле. А Ратмир рычал и с хрустом раздирал грудину побежденного, доставая из влажно блестящих внутренностей судорожно сокращающееся сердце, от которого валил пар.
Альфгар бросился вперед, но рухнул от двух ударов сзади. В его спине торчали два меча: один изогнутый и легкий, другой – длинный, тяжелый и черный.
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – ревел Ратмир, и толпа отвечала ему тем же диким воплем, завороженно глядя, как бурые от крови зубы впиваются в брызнувший горячими струйками ком мышц.
Ратмир повернулся к клеткам, где съежились от страха голые тела. Один из людей завопил:
– Я знаю то, что нужно твоему другу! Не убивай! Иначе никто ничего не узнает! Я знаю! Я…
На черных от человеческой требухи руках Ратмира вздувались жилы. Он с хрустом выламывал прутья сначала одной клетки, потом другой.
– В Хель колдунов! – закричал он, повернувшись к внимательно наблюдающим за ним людям, и казалось, что гудящие костры за его спиной вспыхнули еще ярче. – В Хель огонь! – Он поднял Мстителя над головой. – Да здравствует меч!
– Д-А-А-А! – приветствовали его люди ревом, и над их головами поднялись секиры, копья и клинки.
– Теперь вы мои. Идите за мной! Нас заждались новые земли, добро и чужие жены! Всех, кто посмеет сопротивляться мне, я сровняю с землей. Всех, кто примкнет ко мне, сделаю королями!
– Д-А-А-А! – Оружие грохочет о щиты, звенят мечи, поют секиры.
– Время секир!
– ВРЕМЯ СЕКИР!
В самый разгар пира Ратмир встал из-за стола. Еще пьяный от боя и уже хмельной от пива, он вывалился из гула медового зала, побрел с рогом в руке мимо костров, где пировали бойцы попроще.
В ушах гремел ток крови. Гул нарастал, и теперь вместе с ним будто бы грохотал весь мир. Ратмир остановился, поднял глаза к небу и глухо рассмеялся. Источник оглушительного грохота в ушах, оказывается, все время был над головой.
«Я прошел ночь от края до края и наконец нашел ее Сердце. Оно так долго притворялось луной, что я чуть не поверил в обман».
Сердце Ночи грохотало так, что он схватился за голову, чтобы та не лопнула от шума. То, что было луной, взорвалось, растекаясь кипящей темнотой по жилам, и клокотало хриплым хохотом во вздувшемся горле.
«Мы сделаны из мрака и покрыты слоем лживого света. Поскреби любого – и проступит сгусток кромешной тьмы, клубок стремлений к власти и наживе. Богатство и успех даются лишь тем, в ком чернее мрак и страшнее тени. А раз так – да пребудут со мной когти ночи!»
Ратмир раскинул в стороны руки – он приветствовал Черное Солнце, жадно распахнувшее круглую пасть на месте фальшивки-луны, и тьма пустой глазницы Предателя Воинов, Господина Ярости, Хозяина Волков смотрела ему прямо в душу.
И вокруг, и внутри никого.
Только ночь.
И свобода.
Глава 12. Проклятие монаха
Человека из деревянной клетки, уверявшего, что он знает нечто ценное для Железного ярла – так теперь величали Ратмира после победы над колдуном, – звали Отар. Он был разведчиком союзника Атли Разрушителя, знатного дана Хакона Громкого. Отар был послан разведать положение дел и угодил в плен как раз перед попыткой отправиться восвояси.
