Он промолчал, и ей захотелось расплакаться от этого молчания.
Вот так. Тот поцелуй – короткий и страстный – ничего не значит. Джин и раньше ничем не показывал, что Мия привлекает его как женщина. И сейчас он сидит рядом, так близко, но не пытается поцеловать или прикоснуться, взять за руку…
Предложение уехать с ним просто благодарность, не больше. За то, что Мия спасла ему жизнь.
– Поедешь со мной?
– Нет.
– Как – нет?
– Вот так.
– Ты не понимаешь…
Джин говорил. Он хорошо умел убеждать, даже замечательно. Мия сидела, спрятав лицо в колени. Хотелось заткнуть уши и завыть, но она терпела. Молча выслушивала все его слова и аргументы – хорошие, разумные, правильные слова и аргументы.
В храме совсем стемнело, только в сумерках полыхали зеленым огнем глаза самханца. Он говорил, что судьба гейши не для Мии. Что она не представляет, с чем на самом деле связан этот путь. Что в Самхане у нее будет все: большой красивый дом, изысканная одежда, уважение его сограждан. И что он никому не позволит обидеть Мию.
– Нет.
– Но почему нет?!
– Не хочу, – выдавила Мия. Подкинула дров в костер, раздула почти угасшие угли. – Повернись, я зашью рану.
Он попытался что-то возразить, наткнулся на ее взгляд и замолчал. Тишина, повисшая в храме, была как подрагивающие камни над головой в горах. Стронешь один, и пойдет горный обвал.
Мия вставила нитку в иглу. Руки так тряслись, что это получилось не с первого раза. Почему-то зашивать Джина на этот раз было куда страшнее. Она боялась сделать ему больно. Или просто сделать что-то не так.
В храм ввалился тануки.
– Уф, ну вроде избавился, – самодовольно объявил он. – Не зверье – так ёкаи съедят. И поделом. Не люблю бандитов. Сам бы их съел, но не питаюсь человечиной. Я все-таки последователь Будды.
Напряжения, царившего в храме, маленький оборотень словно и не заметил. Скептически оглядел сидящую у костра парочку, принюхался и объявил:
– Ты как хочешь, Мия-сан, но тебе никак нельзя появляться в таком виде в школе.
– А что не так с моим видом? – Мия перевела взгляд на забрызганное в крови кимоно и замолчала.
– Вот-вот! У тебя и в волосах кровь. И на лице. Так что ступай-ка ты мыться. И калеку нашего прихвати.
– Но мне надо возвращаться.
– Так и быть, прикрою.
– Нельзя! Директор Такухати…
Дайхиро презрительно фыркнул:
– Поду-у-умаешь, директор. Сказал бы я, где твоего директора видел, да не полагается слышать такое юным благовоспитанным девам. Нет уж, давай, топай на источники.
– Но… – Она перевела взгляд на Джина. Тот подмигнул:
– Зуб даю – у него там женщина.
– Но-но! – возмутился тануки. – Так и без зубов можно остаться, рыжий.
Но самодовольная ухмылка, возникшая на морде оборотня словно против его воли, свидетельствовала, что самханец прав.
Над чашей источника все так же цвела сакура, роняя в воду нежные лепестки. Искроцветы полностью распустились в воде. Теперь их сияние отливало аметистом и пурпуром.
– Они поменяли цвет.
– Почти созрели. – Мия старалась не смотреть на Джина.
– А когда совсем созреют?
– Станут красными. Как кровь. А потом выпустят семена и умрут.
– Символично. Кстати, насчет крови… – Он коснулся ее вымазанных в крови волос. – Иди мыться.
На этот раз Мия не стала просить Джина отвернуться. В душе все так же ощущались ноющая пустота и странная обида. Как будто самханец мимоходом взял и забрал у Мии что-то важное.
Может, правда уехать с ним? Покинуть навсегда этот край? Никогда больше не видеть Дайхиро и покатых силуэтов гор на фоне неба. Таких привычных, знакомых до последней черточки.
Ей все равно придется уехать. Гейши не живут в деревнях. Мисава – ближайший крупный город – в трех днях пути.
