– Ну надо же, и правда отказалась, – протянул он. – И что, надеешься, я теперь от тебя отстану? А если я сегодня тебя снова куплю?
Мия вздрогнула:
– Это ваше право, господин Ёшимитсу.
На мгновение Куросу ощутил себя настоящим мерзавцем. В этой девушке, вопреки грязной профессии, к которой ее готовили не один год, ощущалось что-то чистое, светлое и наивное. О ней хотелось позаботиться, сохранить этот свет. Поцеловать, утешить, развеселить…
Вместо этого он рассмеялся, подпустив в смех истеричные нотки:
– Ладно, ладно, не куплю! Если примешь от меня подарочек на память.
Глаза девушки изумленно расширились:
– Подарок?
– На память о прекрасной ночи. – Он стянул с шеи виим. Несмотря на маскировку, тот был горячим, словно не один час пролежал под жарким летним солнцем. – Дай руку!
Мия чуть отступила и на всякий случай убрала руки за спину, но Куросу эта попытка бунта скорее позабавила.
– Будешь упираться, куплю тебя этой ночью, заставлю голой ползать на четвереньках и лаять. Ну! Руку!
Девушка неохотно повиновалась.
– Ай!
– Чего пищишь? – с угрозой в голосе спросил Куросу и прижал окровавленный пальчик к гладкой каменной поверхности. Девушка трепыхнулась, и он сжал руку, оставляя синяки на нежной коже.
На мгновение амулет стал почти нестерпимо горячим – виим признал владельца.
– Тише, тише… – Куросу сгреб девушку в охапку и успокаивающе погладил по голове. – Всего-то капля крови. Видишь, уже все зажило.
Магия амулета и впрямь исцелила царапину, которую Куросу нанес минутой раньше.
Мия замерла от ужаса в его руках, как крольчонок перед удавом. Кажется, запугивая девушку, он немного перестарался.
– Возьми. – Он вложил камушек ей в руку и заставил сжать пальцы. – Теперь он твой. Узнаю, что выкинула его или потеряла – убью. Надень.
Чтобы позволить ей это сделать, пришлось ослабить хватку, и девушка тут же рванула в сторону. Куросу мог бы схватить ее, но не стал удерживать.
– Надень! – повторил он негромко, но с такой явной угрозой, что Мия остановилась и оглянулась.
– Что это? – Губы девушки дрожали, и опытный лазутчик, которому не раз случалось пытать и убивать, снова почувствовал себя последней сволочью.
– Это подарок, – мягко сказал он. – Защитный амулет. Надень его. Я хочу, чтобы ты носила его всегда. Если наденешь, я не подойду к тебе больше.
На лице девушки появилось обреченное – «сумасшедший», что вполне устраивало Куросу. С сумасшедшими не спорят. Под его требовательным взглядом Мия надела бронзовую цепочку с висящим на ней неприметным серым камушком. От внимания мужчины не укрылось, как она почти бездумно погладила отполированную до блеска поверхность, и он не сдержал улыбки. Магия амулета начала действовать.
На этом Куросу не успокоился и потребовал, чтобы она спрятала подарок под одежду. Ни к чему привлекать внимание других гейш.
– Это все, господин? – с опаской спросила Мия. – Можно, я пойду?
– Погоди. Вот, держи.
Девушка непонимающе уставилась на золотой рё в его руках.
– Да возьми ты его! – Он почти насильно вручил ей монету. – Прощай, Мия. Надеюсь, я никогда тебя больше не увижу.
Куросу Ёшимитсу шагнул за порог чайного домика, полной грудью вдохнул аромат цветущей вишни и поздравил себя с удачным окончанием скользкого дела.
Такая хорошая, чистая девочка, хоть и гейша… Неудивительно, что принц Аль Самхан потерял от нее голову.
Очень неприятно было бы ее убивать. И не только потому, что это неминуемо навлекло бы на голову Куросу месть Джина. В конце концов, у лазутчиков тоже есть совесть.
Последние месяцы, с тех пор, как старший принц пропал неведомо куда, а служба безопасности Оясимы накрыла резидентуру Самхана, Куросу и без того жил с ощущением неизбежного, но скорого конца.
Операцию оясимцы провели безукоризненно. В одну ночь повязали почти два десятка агентов и их многочисленных помощников из местного населения. Еще нескольких шпионов, бродивших по стране под личинами сказителей или монахов, взяли чуть позже в явочном трактире.
Суд сёгуна был скор. Всего пару недель спустя виселицы Тейдо украсили трупы шпионов и предателей.
А вот Куросу отчего-то пропустили.
Каждое утро он ждал, что в окно влетит бумажный журавлик, предписывающий агенту Ёшимитсу явиться на встречу в один из неприметных трактиров или дешевых публичных домов. А там его оглушат, наденут блокаторы, и человек с неприметным лицом, вооружившись раскаленными иглами и щипцами, начнет играть для Куросу симфонию страха и боли.
До того как судьба сделала его агентом разведки, Куросу всерьез подумывал о должности судьи. Он даже успел сдать экзамен на должность судейского чиновника пятого ранга, и не все, прочитанное в «Уложении о пытках», успело стереться из памяти. Он хорошо, слишком хорошо представлял, что ждет шпиона, обвиненного в предательстве империи.
