– Будет тебе сейчас закон, Эдэр.
Гигант обернулся и увидел приближающийся отряд из личного состава отца. Во главе двух десятков вооруженных воинов на низкорослом коне ехал Глазырь.
– О, приветствую, ребята! – кивнул Эдэр.
Но те в ответ не улыбнулись, вмиг окружили его и выставили копья. Глазырь скрипучим голосом известил:
– Сдайте оружие, Эдэр. Вас велено доставить к командо.
– При чем тут оружие, Глазырь? – изумился Эдэр. – Я как раз сам собирался навестить отца.
– Сдайте оружие. Вас обвиняют в государственной измене.
Духи, наконец, смилостивились, и мою корягу прибило течением к заводи у крупных валунов. Осторожно выпустив из рук бревно, я на коленях, от камня к камню, то и дело соскальзывая, поползла к берегу. Мокрая и жалкая, как зайцекот после зимнего ливня, я выбралась на сушу и повалилась без сил на траву.
Я дышала тяжело, в груди болело, зуб на зуб не попадал от дрожи. Не верилось, что я вновь могу ощущать под спиной и ногами земную твердь, лежать, а не нестись с головокружительной скоростью неведомо куда в ледяной воде, хлебая ее и отплевываясь, чудом уворачиваясь от острых обломков скал, о которые река так и норовила размозжить мне голову. Слава духам, обошлось!
Я валялась в траве, приходя в себя и поминая всех духов, но когда вдохи и выдохи чуть замедлились, привстала. Раскисать нельзя было никак, ведь я здесь совсем одна. Отбросила назад мокрые пряди волос и фыркнула, пытаясь вылить из ушей остатки воды.
Подумать только, еще и недели не прошло, как я мечтала, чтобы ее было много, и вот, пожалуйста! Мечты сбываются. От Эдэра хотела избавиться – тоже сбылось: вряд ли он найдет меня здесь. Мне бы порадоваться: теперь он не будет досаждать приставаниями… Но стало мучительно тоскливо: я была одна. Совсем! Я огляделась. Никого. Лишь камни и река. Солнце повернуло к горам на западе. Не пройдет и нескольких часов, как на дебри, в которых я очутилась, опустится ночь. И что, прикажете, делать? Какие невиданные монстры или опасности поджидают меня здесь?
Запоздало пришло понимание: несмотря на грубость и отвратительный характер, Эдэр был готов защищать меня ото всех и вся. Кроме самого себя, конечно… От него лучше всего меня мог защитить Тим. Но меня унесло далеко, и теперь рядом не было ни одного, ни другого. Больше никто не поможет.
Воистину не желай чего-то слишком сильно, чтобы не жалеть потом о том, что получишь. Пальцы сами врылись в сухую землю, стиснув комья и гальку с волосистыми корнями растений. Я стиснула зубы. Плакать буду потом. Это роскошь, которая мне больше не доступна. Все силы, что остались, надо тратить на выживание. Я резко вытерла нос тыльной стороной ладони.
Черт побери, все равно выживу! Назло глоссам. Назло продавшим меня степнякам. Назло жрецам. Назло долбаным львам. Назло Эдэру.
Доберусь сама до Разлома, глядишь, и способ найдется, как его преодолеть. И мне не придется больше прятаться. Меня ждет свобода!
Я внимательнее присмотрелась к окрестностям: вокруг высились дикие скалы. В их тени и на небольших, залитых солнцем участках, росли кусты и низкорослые, корявые деревца. С одного из них на меня изучающе смотрел ворон.
– Пшел вон! – крикнула я. – Я еще жива.
Хоть бы крыс тут не было. При мысли о крысах меня одолела дрожь. Я встала, перебарывая слабость в коленях, и достала из-за пояса длинный кинжал. Срезала второпях пучок полыни – только она спасет от укуса ядовитой крысы. Сунула в карман. Нечего рассиживаться, пока любители падали или хищники покрупнее не пришли сюда отобедать. Уж я-то знаю, что зверей нюх выводит на слабых и больных. Сколько раз, охотясь, замечала, как учуяв издалека совсем, будто и не носом, а неким шестым чувством немощь и страх жертвы, те, кто посильнее, стекались к ней. Словно жертва звала их. Наверное, это не шестое чувство, это голод. А он – хороший управ. Он заставляет двигаться, рыскать и нападать. Поэтому в дикой природе нельзя ни на секунду чувствовать себя слабой.
Кстати, о голоде. После пережитого желудок требовал своего. Жаль, сумка с припасами досталась львам на закуску. Я подошла к деревцу, подыскивая ветку, подходящую для нового лука. Хорошо бы найти коноплю или хотя бы тугие стебли повилики, чтобы сплести тетиву. На первый взгляд вокруг меня ничего подходящего не росло. Зато на солнышке неподалеку грелись две упитанные ящерицы. Желто-зеленые чешуйчатые спинки застыли под солнцем на изъеденном известняке, только моргающие морщинистые веки над блестящими вкраплениями глаз выдавали то, что ящерицы живые.
В животе заурчало. Он не хотел ждать, когда я раздобуду себе лук и стрелы. Но с такой дрожью в ногах мне не подкрасться бесшумно! Решение пришло само. Зря, что ли, духи наградили меня даром? Но как вы-звать искры в пальцах, если бояться и волноваться мне больше не пристало?
Голод подсказал как, подсунув воспоминание. Обучая меня стрелять из лука, отец говорил: «Главное, сосредоточься на дыхании, почувствуй свое тело и то, что ты контролируешь его. Забудь обо всем. Есть ты, и есть цель. Остальное не важно».
Я начала дышать ровно, удерживая внимание на выдохе и вдохе. Постаралась вспомнить ощущение электричества в теле. Представила, как рождается огненный шар в груди, как из него льются колкими раскаленными иглами два потока и текут в руки. Я сконцентрировалась на этом. Спустя несколько секунд жаркий сгусток зажегся у сердца. Еще мгновение, и пальцы начало жечь искрами. Хорошо!
Я выставила руку и, будто при стрельбе из лука, выделила взглядом бурое пятно на чешуйчатой спинке ящерицы, прицелилась. Мысленно выпустила огонь. Ничего не подозревающее существо вспыхнуло голубым факелом и почернело, не успев даже отбросить от испуга хвост. Вторая ящерка пустилась наутек и мгновенно скрылась в щели между камнями. Я усмехнулась и подула на пальцы. Пожалуй, в том, чтобы вырезать лук, не было особой необходимости. Стоит попробовать долбануть кого-нибудь с более приличного расстояния.
Откусив и выплюнув обугленную голову, я решила, что надо бы в следующий раз пускать разряд поменьше – углями сыта не будешь. Ворон раскаркался, продолжая сверлить
