мятежников оставались еще мили и мили, их колонна двигалась по мосту Граалей, пересекавшему ров Мордласт. Отсюда, сверху, войско выглядело как огромная масса личинок, ползущих по оголенным ребрам гор.
Но этот подъем показал еще одну силу, пусть и меньшую: тот самый имперский полк, от которого отряд Софии ускользнул на границе.
Там была пехота, но даже пешком имперцы догоняли лжекобальтовых быстрее, чем София, благо шли прямо через передний хребет по Проходу Черного Дегтя, между ранипутрийскими всадниками Софии и далеким Кобальтовым отрядом, по главной дороге. Сингх полчаса разглядывала подъемы и спуски этого тракта в свой ястроглаз, но не заметила ни одного всадника тяжелой имперской кавалерии. Это могло означать, что конница все еще преследует их по перевалу Блодтерст. София и ее воины были не только отрезаны от Кобальтового отряда, но еще и зажаты между имперскими всадниками и главными силами противника.
– Так близко, – мечтательно произнес Гын Джу, глядя через океан воздуха туда, где его возлюбленная вела свою армию через четыре моста. – Почему мы… Разве нельзя…
– Провести имперских всадников по всем демоноцелованным горам, пока не выйдем к их же пехоте? – сплюнула красным Сингх, и плевок расплескался по камням. Еще даже сезон в походе не провела, а уже опять на бетеле. – Ну а что? Не в первый раз будет.
– Не в первый, – подтвердила София, – но если нам повезет, то в последний.
В стороне от узкой дороги, пробитой сквозь Кутумбаны, идти было достаточно тяжело, а ехать почти невозможно. Много вершин и спусков преодолели ранипутрийцы, ведя нервных лошадей под уздцы; сапоги и подковы оскальзывались на снегу и пыльных камнях. В последующие недели им ни разу не попалась тропа, ведущая в обход имперской пехоты, так что, пока Кобальтовый отряд не спустился на равнины Ведьмолова, ранипутрийские драгуны не могли прорваться на север и явиться на переговоры. По мере того как близился конец долгой охоты, София все чаще задумывалась, выказывает ли она свое беспокойство так же явственно, как Гын Джу. Но ему-то с чего тревожиться? Он же стремится только к одному – воссоединиться с любовью всей своей жизни… А София может ей и навешать при случае.
Глава 8
Ну и девушка эта Чи Хён! Когда Мрачный уселся за калди в ее шатре, он испытал тринадцать видов счастья, а после явились четырнадцать видов разочарования: первый заданный ею вопрос оказался про волосы. Не то чтобы он не гордился высоким коком, который ему удавалось начесать при помощи старой материнской щетки, – разве что втайне ужасался тому, что в последнее время на расческе оставались только белые волосы, а не черные пряди юности. Нет, дело было в том, что с тех самых пор, как они покинули саванны, внешнеземцы постоянно порывались высказаться о его волосах; попалась даже парочка настолько смелых, что попросили разрешения потрогать. Некоторые и не спрашивали, а сразу тянулись к его голове, и в каком-то клевертакском притоне завязалась драка, когда женщина, сидевшая за соседним столом, протянула руку и подергала его за волосы вообще без всякой причины. В итоге Мрачный был бы счастливее сытого льва, случись ему поговорить с Чи Хён о чем угодно, кроме его шевелюры.
– Не, – отказал он, так как она для порядка, в непорочновском окольном стиле, осведомилась, можно ли спросить про волосы.
Она встретила его взгляд темными, как кровь, глазами, и он приковался своими к изящной чашечке с калди в руках.
– То есть… а что за вопрос?
– Они всегда были такими? – И прежде чем он успел закатить глаза, она произнесла нечто, его удивившее: – Я имею в виду – белыми.
Вся эта слоновая кость на маминой расческе. Даже не подумав о том, где и с кем находится, Мрачный вскинул руку и дернул. Пара курчавых волос, которые он поднес к лицу, была такой же белой, как все, что он вычесывал в последнее время.
– Хмм… нет.
– Ты тоже прошел? – спросила Чи Хён с таким интересом, какого он вовсе не ждал от сурового генерала. Выпроводив из палатки несносного Феннека и остальных, она выглядела… почти девчонкой. – Ты держал глаза открытыми? Я – нет. Теперь жалею. А ты в какие входил? И где вышел?
– Хмм… – О чем, демоны побери, она говорит? – Что?
– Ведь с тобой случилось это? С волосами? Ты прошел через Врата?
– Не!
Через Врата? Теперь он лишится сна от этой мысли. Но в какой момент его волосы изменились и почему дедушка ничего не сказал?
Безликая Госпожа… Мрачный припомнил выражение на лице дедушки, когда он вернулся в лагерь в Эмеритусе, и как старик вдруг непонятным образом догадался, что произошло нечто странное. Он похлопал по волосам:
– Они… они же не все белые?
– Вообще-то, все, – возразила Чи Хён, поднимая перед ним давилку для калди из полированного серебра. – Как и мои под краской.
Даже в мутном отражении он увидел: весь его гребаный купол покрылся снегом! Мрачный понимал, что должен как минимум перепугаться до демонов, но, по правде говоря, счел, что волосы выглядят весьма неплохо. Глянув по-над давилкой на генерала, он переспросил:
– Краски?
– Девочки непорочных не рождаются с синими волосами, господин Мрачный, – сказала Чи Хён, и ему показалось, что она чуть жалеет об этом. – Когда мы вышли из Врат
