– Снова? Ты возвращался? – Она ткнула его локтем под ребра. – Ну-ка выкладывай.
– Мать твою так и разэтак, с чего бы начать? – И правда, с чего начать – не с того ли, что София так круто их разыграла, что он поломал себе жизнь, пытаясь за нее отомстить, а она даже не сочла нужным по-настоящему умереть? Он уже хотел потребовать, чтобы она сначала спела свою песню, но она сидела на его диване, и он был как бы хозяином, а хозяева поют первыми. Некоторые правила менять нельзя. – Гм… Ладно, довольно давно я… сжег мосты и решил податься в саванны. Вернуться домой, понимаешь? Начать сначала.
– Ты всегда говорил, что тебя там убьют, если еще хоть раз увидят твою уродскую харю. – София выдула безупречное колечко идеальными губами.
– О, они хотели и наверняка бы это сделали, – ответил Марото, ловя злобные взгляды совета племени Рогатых Волков, прожигавшие его сквозь время и пространство. – Но я догадался, что примирить меня со старыми скотами, управляющими кланом, может только наглядная демонстрация раскаяния. Материальная такая, ага? Так что я приволок с собой то, что осталось от накопленного на черный день, и положил к их ногам, сказав, что с тех самых пор, как убежал щенком, я только и делал, что собирал всякие клевые штуки, чтобы вернуться домой и покаяться. О чудо из чудес, они пустили меня обратно.
– Кое-что одинаково по всей Звезде.
– Точно. Правда, пришлось схватиться с подлейшим Волком в клане, но папаша не особенно на меня наседал, так что это был пустяк. – Пустяк пустяком: отделался только отметиной на животе, откуда родной отец чуть не выпустил ему кишки в яме чести, но какая семья не оставляет шрамов? – И поскольку я ушел до того, как заслужил имя, пришлось принять то, которое мне выбрали.
– И это было… – По искоркам в глазах Софии он заподозрил, что она уже знает.
– Не важно. Короче, в итоге я снова стал Рогатым Волком. Было, знаешь ли, странно для того, кто воевал в твоем отряде, имел неслабую должность и ночевал во дворцах, спать на земляном полу в общей постели с папашей, сестрой и ее младенцем… Из него вырос вон тот самый Мрачный, а тогда он только и мог за коленки кусать. Милейший, кстати, был пацан, – интересно, что его так заквасило?
Марото, конечно, знал ответ: он сам. Кто же еще? Чем ближе он сходился с людьми, тем мрачнее они становились – а куда уж ближе, чем родная кровь?
– То есть уход на покой тебе удался не лучше, чем мне, – проговорила София, как всегда дразня его обещанием хорошей песни.
– Это факт. Поначалу все шло очень даже неплохо – я не просто пытался прижиться, я хотел стать первым Рогатым Волком в клане. Следовал каждому мелкому правилу. – Это было чистой правдой: клан и не думал, что кто-нибудь из Рогатых Волков начнет ежедневно совать руку в улей, а потому не было и закона, запрещавшего это, – зачем давать себя жалить, если снегомед дурманит намного мягче и приятнее? Папаша сказал, что только шаманы древности позволяли ледопчелам целовать свою плоть, даря им знамения во времена мира и силу во времена войн, и поначалу Марото просто экспериментировал, проверял, похожи ли хоть чем-то насекотики его народа на яд кусак, которыми он пользовался во времена Кобальтовой войны, когда кому-нибудь из Негодяев требовалось хирургическое вмешательство, но не хотелось его ощущать… Оказалось, что пчелы подходят для Марото лучше, чем что-либо другое: они превращали мучительные воспоминания о погибшей возлюбленной и несостоявшейся мести за нее в тусклый сон, где конченый неудачник, способный лишь обсасывать ошибки прошлого, становился настоящим Рогатым Волком, который вообще ни о чем не думает, а делает только то, чего от него ждут. Он плыл сквозь дни и ночи в саваннах, как человек, смирившийся с тем, что утонет, плывет по мертвящему ледяному морю…
– Ты еще здесь, Марото? – спросила София, тыча в него бутылкой.
– Да-да, – отозвался он, принимая теплое пиво и выпивая эту ведьмину мочу до последней капли. Гребаный могильный червь не развозил его так с незапамятных времен, – похоже, детишки доставали в старой столице кусак получше, чем он когда-либо мог себе позволить. – Просто выстраиваю мысли. Понимаешь, я много дурил, после того как ты… как я решил, что ты умерла. Чувствовал себя крайне плохо и хотел себе доказать, что еще могу чего-то стоить и значить – где-нибудь для кого-нибудь, даже если это самый безумный долбаный клан на Северо-Восточном Луче. И увяз круче прежнего, что было еще более странно, ведь с тех пор, как я ушел, некоторые из моего племени успели поменять веру.
– Поменять на что?
– На Цепь, подруженька, на Вороненую Цепь – можешь представить себе такое скотство? Когда я сбежал и принялся вызывать демонов на всех Лучах, кроме родного, какие-то миссионеры обратили совет и уговорились построить церковь прямо за Медовым чертогом. Безумие.
– Что-то подсказывает мне, что Северо-Восточная ветвь Цепи немножко отличается от той, которая действует в Диадеме, – сказала София.
– Не так сильно отличается, как ты думаешь! Но да, клан не совсем отказался от старого, многое сохранилось… отчего все запутывалось еще больше. Папаша ненавидел это дерьмо – то есть объяснял мне, почему я позор клана, и в то же время глумился над кланом за то, что старейшины допустили обращение. А я… – постоянно парил как орел, самозабвенно жалился, – пытался вести себя как настоящий Рогатый Волк, но вокруг бушевали споры, что это теперь значит и значит ли что-нибудь вообще, и вот когда дерьмо вскипело и мне пришлось делать выбор, я все запорол. В худшем смысле. Даже хуже худшего.
– Могучий Марото совершил ошибку? – София пошарила под диваном и вытащила еще одну бутылку из запасов Дигглби. – Не могу поверить.
– Это было эпично даже по сравнению с прочими моими провалами. Мы воевали с другим народом, с кланом Шакала, – чокнутые демонопоклонники охраняли Северо- Восточные Врата. Жуткие уроды, бледные как снег и вдвое холоднее. Они украли нескольких наших и бросили туда.
– Вот ад! Они испытали это свинство на Рогатых Волках?
– Всего один раз, – ухмыльнулся Марото. – Мы напали на них и крепко потрепали. Мрачный тоже дрался там, будучи ноженосцем у своего отца. Вряд ли ему было больше шести-семи. Дело вышло кровавое, как всякая война, и мы по обыкновению победили. Но отец Мрачного погиб, а мой папаша получил копьем пониже спины, такое убивает медленно – люди Шакала мажут мечи перечным маслом, и это даже хуже, чем можно себе представить.
