пуститься по ужальням какого-нибудь доминиона или вложиться в аквариум на колесах, какой у них был в пустошах, набить его садками с многоножками. О-о-о, можно даже совместить с холодильным фургоном, чтобы ледопчелы оставались свеженькими, целый гребаный улей на колесах. Отлично.
И тут, проклятье, опять возникла она – появилась в свете костра вместе с Хортрэпом. Девочка знала, как испортить настроение всем, – притащить с собой этого монстра. София заметила Марото, и он махнул ей бутылкой, ожидая, что она отвернется и весь вечер будет зыркать на него из-под опущенного забрала. Так она всегда делала в прежние дни, когда его доброе слово или жест оказывались неуместными. Но она направилась к нему, и он выпрямился, чтобы встретить удар. Готовьтесь, дурачки, вечернее развлечение прибыло, еще одна глупая драка без всякой причины.
– Эй, – сказала София, останавливаясь, – найдется на этом диване местечко для здоровенной задницы?
– Конечно, – ответил он, прикидывая, не червь ли развлекает его ходячими галлюцинациями.
Если съесть побольше, можно увидеть любое паскудство.
Она уселась рядом с ним – прямая, как будто проглотила аршин. В отличие от него… Демоны, да эти червяки изменились с тех пор, как Марото в последний раз их глотал: он едва удерживал свои мысли подальше от уст или уста от… Он хлебнул из бутылки, чтобы протрезветь, ощутив каждое зернышко, каждую шишку хмеля, поучаствовавшие в брожении светлого ранипутрийского эля, и передал бутыль ей. Она сделала глоток, еще один. Улыбнулась ему.
– Извини насчет утреннего, – сказала она. – Я… Ай, проклятье!
– Ага, проклятье и впрямь, – кивнул Марото. – В смысле, ты меня тоже извини. Я просто… был рад увидеть тебя, и все. Ничего сверх.
Ее взгляд сообщил ему, что это не срабатывает, и он копнул глубже, вспомнив кое-что из того, что выложила ему днем в палатке Пурна:
– Любой взъерепенится, когда его так схватят. Мне бы не понравилось, поцелуй меня Дигглби. То, что я был рад тебя видеть, – не оправдание.
Улыбка вернулась, и София пленительно хмыкнула, давая понять, что отношения налаживаются, причем за рекордно короткое время. Может быть, она все-таки скучала по нему?
– А который тут Дигглби?
– Вон тот мозгляк, танцует с Пурной.
– Вау! Да, он ужасен.
– Дигглби клевый. Они все такие. Надежные.
– Значит, это правда? – София вытащила из набедренной сумочки трубку и кисет и набила вслепую, глядя на веселую компанию. – Могучий Марото взял под крылышко стайку князьков?
– Детишки спасли мне жизнь, без шуток, – сказал он, тревожась, а вдруг она спросит, что случилось с той трубкой, которую она ему вырезала.
– Я слышала, на прошлой неделе ваша шайка оседлала стаю рогатых волков и въехала на них в имперский лагерь. Тут есть доля правды?
Марото расхохотался так, что еле остановился. Радости полные штаны, однако довольно.
– Немного. Но песня хорошая.
– Определенно, – сказала София. – Сейчас вернусь, хочу запалить. У тебя есть чем подымить?
Вот же гадство! Встревоженно почесав стриженый висок, он наткнулся на сигариллу, которую стрельнул у Дин в начале вечера и сунул за ухо. Спасен!
– А то! Зажги мне эту штуковину.
– А я думала, ты палочки сосешь только за деньги, – поддела София, подмигнув, и направилась к костру.
Ноги у нее не изменились, и задница располнела симпатично: все еще крепкая и мускулистая, просто раздавшаяся с возрастом. Темные мысли, Марото, очень темные – она выглядела куда лучше, чем он. Когда вернулась, Марото взял сигариллу и сосредоточенно задымил.
– А что твой пацан? Пришел по мою душу, чтобы сделать себе имя, или что?
– Пацан? – Марото проследил за ее взглядом и увидел, что Мрачный по-прежнему сурово взирает на них. Трудно поверить, но парень даже злее теперь, когда Марото сидит не один. – Племянник. И смотрит волком исключительно на меня.
– Да? По тому, как на него кивает Мордолиз, я решила, что он сердится на меня за что-то, о чем я давно забыла или чего вовсе не знаю. А вот тебя этот лизун причиндалов всегда любил, так что, может быть, в том все и дело – Мордолиз присматривает за старым товарищем по подстилке. – София махнула Мрачному, поманила его, но тот притворился, будто не замечает. – О, изображает недотрогу. Думаю, еще ночь ты проживешь, Марото.
– Жуткий гребаный дикарь смотрит на меня убийственным взором, а она говорит, что беспокоиться не о чем. – Марото радостно покачал головой. Он уже почти настроился пойти и обнять Мрачного. – А где, кстати, Слюнорыл? Обычно ты его от себя не отпускала.
– Ты же знаешь, как демоны сходят с ума, когда рядом Хортрэп. Решила в кои-то веки обойтись со своим мягко, – ответила София, и между ними повис незаданный вопрос про Крохобора. Да пусть провиснет, на хрен, до самого нижнего ада. – И вообще, что за история с племянником? Это твой папаша на нем разъезжал?
– Он самый, – подтвердил Марото, пытаясь выдуть колечко, но позорно проваливаясь. – Я пока не понял, что у них за песня. Только узнал, что они живы, а тут еще и твой призрак свалился на мою задницу. Я им и десяти слов не успел сказать, а потом и вовсе ни одного.
– Не брешешь?
– Даже не скулю, – ответил Марото, восторженно глядя, как она качает головой и усмехается его шутке. – Знаешь, из-за них-то я и бросил снова свой клан. Думал об этом много, да. Но ни в жизнь не ушел бы, если бы не…
