Куда ни посмотри, всюду любопытные взгляды.
– Я иду в четвертый корпус, но могу показать тебе дорогу… – не просто услужливая, а прилипчивая. – Я Эрика, – добавила она.
Я выдавил из себя улыбку.
– Спасибо.
Надев куртки, мы вышли под дождь, который сразу припустил сильнее. Несколько человек шли за нами вплотную, чуть не наступая на пятки, как будто подслушивали. Не хватало мне паранойи.
– Ну как, большая разница с Финиксом, а? – спросила Эрика.
– Очень.
– Там ведь редко идут дожди?
– Раза три-четыре в год.
– Ого! И как же там тогда? – изумилась она.
– Солнечно, – ответил я.
– Что-то ты не выглядишь загорелым.
– У матери частичный альбинизм.
Она нерешительно вгляделась в мое лицо, и я чуть не застонал. Похоже, с дождевыми тучами чувство юмора несовместимо. Еще несколько месяцев – и я отучусь от сарказма.
Мы обогнули кафетерий в обратном направлении, направляясь к южным корпусам возле спортзала. Эрика проводила меня до самой двери, хотя номер корпуса был виден издалека.
– Ну, удачи тебе, – пожелала она, когда я взялся за дверную ручку. – Может, на других уроках еще встретимся, – полным надежды голосом добавила она.
Стараясь не слишком обнадежить ее, я улыбнулся и вошел в здание.
Остаток утра прошел примерно так же. Учительница тригонометрии мисс Варнер, которую я в любом случае невзлюбил бы за ее предмет, стала единственной, кто велел мне выйти к доске и представиться классу. Я заикался, краснел, а по пути на место путался в собственных ногах.
За два урока я запомнил несколько лиц в каждом классе. Всякий раз находился кто-нибудь посмелее остальных – называл свое имя, спрашивал, нравится ли мне Форкс. Я старался проявлять дипломатичность, а чаще просто врал. Зато карта мне ни разу не понадобилась.
На каждом уроке учителя поначалу звали меня полным именем, и это здорово бесило, хотя я сразу поправлял их. Понадобились годы, чтобы отучить людей вокруг называть меня Бофортом: спасибо деду, удружил – помер за несколько месяцев до того, как я родился, и мать, конечно, сочла своим долгом назвать меня в его честь. В Финиксе давно уже никто не вспоминал, что Бо – просто уменьшительное от имени. И вот теперь придется начинать все заново.
Один парень сидел со мной и на тригонометрии, и на испанском, а потом мы вместе отправились обедать в кафетерий. Парень был коротышкой, не доставал мне даже до плеча, но его буйная курчавая шевелюра немного сглаживала разницу в росте между нами. Его имени я не запомнил, поэтому только улыбался и кивал, а он трепался об уроках и учителях. В смысл слов я не вдумывался.
Мы устроились в конце длинного стола вместе с его приятелями, которых он тут же познакомил со мной. Их имена я забыл сразу же, как только услышал. Похоже, все были довольны, что мой новый знакомый позвал меня к ним. Девчонка с английского, Эрика, помахала мне с другого конца зала, и все заржали. Ну вот, не успел приехать, как стал посмешищем. Прямо новый рекорд установил. Но смеялись вроде бы беззлобно.
Вот там-то, в кафетерии, пытаясь поддерживать разговор с семью любопытными незнакомцами, я и увидел их впервые.
Они сидели в углу кафетерия – самом дальнем от меня, противоположном углу длинного зала. Их было пятеро. Они не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. В отличие от большинства других учеников, они не глазели на меня, поэтому я мог рассматреть их без опаски. Но вовсе не то, что я перечислил, привлекло мое внимание.
Все они казались совершенно разными.
Девчонок было трое. Одна, насколько я мог судить, высоченная: даже сидя она казалась такой же рослой, как я, а ее ноги – бесконечными. Выглядела она, как капитан волейбольной команды, и я был почти уверен, что под ее резаные удары лучше не подставляться. Ее темные вьющиеся волосы были собраны в пушистый хвост.
Медовые волосы второй свисали до плеч, она была ниже ростом, чем брюнетка, но, пожалуй, выше, чем чуть ли не все парни за моим столом. В ней ощущались какое-то напряжение и резкость. Странное дело, я вдруг вспомнил актрису, которую видел в одном боевике несколько недель назад, – там она разделалась с дюжиной мужиков, вооруженная одним мачете. Помню, тогда я еще подумал, что верится с трудом – ну, не могла эта актриса сразиться с целой толпой подонков и победить. А теперь у меня мелькнула мысль, что я поверил бы, если бы в фильме играла вот эта девчонка.
Последняя из троих была ниже ростом, с волосами цвета между рыжим и каштановым, но ни тем и ни другим, а каким-то бронзовым с металлическим блеском. И выглядела она младше двух других, которые вполне могли оказаться студентками колледжа, в легкую.
Два парня были полной противоположностью друг другу. Тот, что подлиннее – ростом точно выше меня, метра два, – явно был лучшим спортсменом школы. Таких выбирают королем выпускного бала, для таких в качалке всегда свободен любой тренажер. Прямые золотистые волосы он собрал в пучок на макушке, но больше в нем не было ничего женственного, да, собственно, прическа странным образом придавала ему мужественности. В общем, он был даже чересчур крут для этой школы, да и для любой другой
