Я смущенно прокашлялся.
– Такого цвета у тебя сегодня глаза. А если бы ты спросила через неделю, я, наверное, назвал бы черный.
Она взглянула на меня с выражением, которого я не понял, но, прежде чем успел спросить, она перешла к следующему вопросу.
– Какая музыка у тебя сейчас в плеере?
Я задумался на секунду, а потом вспомнил, что последним слушал диск, который подарил мне Фил. Услышав от меня название группы, Эдит улыбнулась и открыла бардачок под магнитолой. Оттуда, из стопки дисков – штук тридцати, едва поместившихся в тесном пространстве, – она достала один и протянула мне.
– Меняемся на Дебюсси? – она подняла бровь.
Так продолжалось весь день. Провожая меня с урока на урок, а также весь обеденный час в кафетерии она неустанно расспрашивала меня. Ей хотелось знать все, вплоть до самых незначительных подробностей моего существования. Какие фильмы мне нравятся, какие я терпеть не могу, немногие места, где я уже побывал, и множество мест, где хотел бы побывать, и книги, бесчисленное множество вопросов о книгах.
Я не мог припомнить, когда в последний раз говорил так много. Почти все время я чувствовал себя неловко, уверенный, что уже до смерти ей наскучил. Однако она с интересом выслушивала мои ответы, уточняла, требовала деталей. И я терпел этот сеанс психоанализа, раз уж для нее это важно.
Когда прозвучал первый звонок, я сделал глубокий вдох. Пора.
– Ты не задала мне еще один вопрос.
– Вообще-то их у меня еще много, а какой имеешь в виду ты?
– Совершал ли я поступок, о котором мне стыдно вспоминать.
Она усмехнулась.
– Что, захватывающий рассказ?
– Пока не знаю. Скажу через пять минут.
И я отошел от стола. Ее глаза блестели от любопытства.
За моим прежним столом вся компания уже вставала, собираясь расходиться. Я подошел к ней.
Мои щеки горели, ну и ладно. Мне и полагается выглядеть взволнованным. Тот смазливый парень из мыльной мелодрамы, в которой моя мать не пропустила ни единой серии, тоже раскраснелся, когда играл в похожей сцене. Благодаря ему у меня имелся приблизительный сценарий, дополненный моими собственными мыслями об Эдит. Я надеялся, что доза лести окажется достаточной.
Джереми заметил меня первым, его взгляд стал подозрительным. Глаза перебегали с моего багрового лица на Эдит и обратно.
– Тейлор, можно тебя на минутку? – Понижать голос я не стал.
Она стояла прямо в гуще народу. Логан обернулся и зло вытаращил на меня зеленые рыбьи глаза.
– Конечно, Бо. – Тейлор смутилась.
– Послушай, – начал я, – я так больше не могу.
Все притихли. У Джереми округлились глаза. Аллен сконфузился. Маккайла смотрела на меня так пристально, словно не верила своим глазам. Но она никак не могла понять, к чему я веду и зачем мне понадобились зрители.
Тейлор растерялась.
– Что?..
Я нахмурился. Безо всякого труда: я здорово злился на себя за то, что не сумел придумать что-нибудь получше. Но импровизировать было уже слишком поздно.
– Мне надоело быть пешкой в твоей игре, Тейлор. Тебе хотя бы раз приходило в голову, что у меня есть собственные чувства? А мне остается лишь наблюдать, как ты используешь меня, чтобы спровоцировать чью-то ревность! – Я бросил быстрый взгляд в сторону Логана, у которого открылся рот, и снова уставился на Тейлор. – И тебе нет дела до того, что мое сердце разбито. Неужели красота сделала тебя такой жестокой?
У Тейлор широко открылись глаза, рот округлился буквой «о».
– Я не намерен продолжать эту игру. Всю эту комедию с выпускным. Все, я пас. Иди с тем человеком, с которым тебе по-настоящему хочется пойти, – на этот раз я задержал взгляд на Логане.
И я вышел из кафетерия, хлопнув дверью – в надежде, что это подчеркнет драматизм ситуации.
Эти минуты я не забуду и не прощу себе никогда.
Но, по крайней мере, теперь я свободен. Наверное, игра все-таки стоила свеч.
Откуда ни возьмись рядом со мной появилась Эдит и подстроилась к моему шагу так легко, словно мы с самого начала вышли вместе.
– Да, эффектно, – оценила она.
Я тяжело вздохнул.
– Пожалуй, небольшой перебор. Подействовало?
– Как по волшебству. Тейлор чувствует себя роковой женщиной. Если Логан к понедельнику не пригласит ее на выпускной, я здорово удивлюсь.
– Вот и хорошо, – усмехнулся я.
