кастрюле, и поставил тарелку в микроволновку. Пока тарелка вращалась в ней, наполняя кухню запахом помидоров и орегано, я вымыл кастрюлю. В животе снова заурчало.
– М-да, – откликнулась Эдит.
– Что такое?
– Постараюсь, чтобы в следующий раз у меня получилось лучше.
Я рассмеялся.
– А разве есть что-то, что у тебя получается плохо?
– Я забыла, что ты человек. Надо было мне… ну, не знаю… прихватить еду с собой, устроить пикник.
Микроволновка звякнула, я вытащил тарелку, но она оказалась горячей, пришлось сразу же поставить ее.
– Об этом не беспокойся.
Я взял вилку и принялся за еду, понимая, что по-настоящему проголодался. Первый же кусок ошпарил мне рот, но я продолжал жевать.
– Ну как, вкусно? – спросила она.
Проглотив то, что было у меня во рту, я ответил:
– Даже не знаю. Кажется, обжег себе язык и теперь не чувствую вкуса. Но вчера было вкусно.
Видимо, мой ответ ее не убедил.
– А тебе случается скучать по еде? По мороженому? Или арахисовой пасте?
Она покачала головой.
– Еду я почти не помню. Даже не могу сказать, что любила когда-то. Сейчас она пахнет… несъедобно.
– Обидно.
– Не такая уж большая жертва, – с грустью возразила она, словно думала о других жертвах, куда более значительных.
Поддерживая тарелку снизу кухонным полотенцем вместо прихватки, я перенес ее на стол, чтобы сесть поближе к Эдит.
– А ты скучаешь по чему-нибудь, что осталось в человеческой жизни?
Над ответом она думала недолго.
– Вообще-то нет: чтобы скучать, надо помнить, а я свою человеческую жизнь припоминаю с трудом. Но есть то, от чего я бы не отказалась. Пожалуй, можно даже сказать, что я завидую этому.
– Чему же ты завидуешь?
– Прежде всего – сну. Это здорово утомляет – все время бодрствовать. Мне хотелось бы хоть на время забыться сном…
Я съел еще несколько кусков, обдумывая ее слова.
– Тяжело тебе, наверное. Чем же ты занимаешься по ночам?
Она смутилась, потом поджала губы.
– Ты имеешь в виду – обычно?
Интересно, правильно ли я угадал, что отвечать ей не хочется? Может, вопрос слишком общий?
– Нет, не обязательно. Например, чем ты займешься сегодня ночью, когда уйдешь отсюда?
Напрасно я заикнулся об этом. Я отчетливо сознавал свой промах. Теперь она наверняка уйдет. Но какой бы краткой ни была разлука, я заранее ужасался ей.
Похоже, и Эдит не понравился вопрос, и поначалу я думал, что по тем же причинам. Но потом она скользнула взглядом по моему лицу и отвернулась так, будто ей стало неловко.
– Ну, так что?
Она состроила гримасу.
– Хочешь услышать приятную ложь или правду, которая может тебя расстроить?
– Правду, – сразу выпалил я, хотя и без полной уверенности.
Она вздохнула.
– Я вернусь сюда после того, как ты и твой отец уснете. В последнее время это вошло у меня в привычку.
Я моргнул. Потом еще раз.
– Ты бываешь здесь?
– Почти каждую ночь.
– Зачем?
– Интересно смотреть на тебя, когда ты спишь, – буднично объяснила Эдит. – Ты говоришь во сне.
Я разинул рот. Шея и лицо вспыхнули. Конечно, я знал, что разговариваю во сне, мать часто дразнила меня. Но я не думал, что и здесь у меня будет тот же повод для беспокойства.
Она внимательно наблюдала за мной из-под ресниц.
