– Не тушуйся, все будет хорошо. Лично прослежу, – опять улыбаясь, проговорил Петрович.
Разговор утих, да и не хотелось лясы точить, больно уж на душе тоскливо было.
Доехали как-то незаметно. Почти всю дорогу дремал, да и боль от раны обратила на себя внимание. В госпиталь нас положили на этот раз в другой, Аничков дворец оказался сильно разрушен. В один из зимних налетов Люфтваффе во дворец попало сразу четыре бомбы. Специально, видимо, целились, суки. Александр Петрович рассказал, что погибло около тысячи раненых и много хороших врачей.
В новом госпитале нас уложили всех в одну громадную палату. Истомину предложили лечь в отдельную, для высшего командования, но он отказался. Только Зимина определили в реанимацию.
Истомин прыгал на костылях, постоянно пропадал в кабинете главного врача. Там был телефон, он все время висел на нем. На второй день в госпитале появились люди в фуражках с малиновым околышем и солдаты с катушками проводов. В кабинет главврача провели спецсвязь для Истомина. Тот стал появляться в палате еще реже.
Мы с парнями лежали, бродили по палате, кто мог, играли в карты. Карты нашли здесь, в госпитале, но Истомин пригрозил отобрать.
На пятый день Петрович вернулся после телефонного разговора – с ним бойцы.
– Серег, собирайся, нужно съездить кое-куда. Парни помогут тебе спуститься.
– Да я и сам могу, с костылем если, – опираясь на костыль, я ходил довольно уверенно.
– Ну, пошли тогда, оружие не бери, – увидев, как я вкладываю ТТ в кобуру, остановил мой порыв Истомин.
– Есть! – коротко бросил я и направился к выходу.
У входа нас ожидала, нет, ни фига не эмка. Длиннющий, черный, лакированный, хрен его знает кто. Не «мерседес» точно, этого узнать не трудно, «хорьх», что ли? Не знаю.
– Откуда такое чудо? – воскликнул я.
– После снятия блокады разведчики захватили немецкого генерала, прямо на его машине вернулись обратно. Подарили ее руководству НКВД.
Ага, как будто у них выбор был, подумал я. Забрали и спасибо, поди, не сказали.
– Куда едем? – я посмотрел на Истомина.
– В контору, есть вопросы по последнему делу. Потом отвезу тебя к дочерям.
– А их когда привезли? – удивился я.
– Так сразу после твоего отъезда. Не оставлять же их одних в Куйбышеве.
– Хорошо, соскучился уже.
– И еще сюрприз будет для тебя.
– Вот оно чего. Если хороший, то буду рад его увидеть.
– Залезай, – покачал головой Петрович.
Я погрузил свою тушку на мягкий кожаный диван, положил костыль рядом. Восхищению не было предела. Немчура уже в конце тридцатых годов делала замечательные автомобили. Когда ехали, меня поразила плавность хода. У водителя было такое довольное лицо, вот уж повезло парню. Ехали недолго, Литейный проспект представлял собой одну большую стройку. Работали все: женщины, дети. Таскали обломки, разбирали завалы. Когда вылезли из машины и шли пешком к дверям Большого дома, поразился увиденным. Лица людей, еще недавно не поднимавших головы, светились от счастья. Не было тех злых взглядов оскорбленных беззащитностью людей. Город жил и работал.
В кабинете главного комиссара Ленинграда царил хаос. Накурено было, хоть топор вешай.
– Товарищ Новиков? – протянул мне руку подошедший Кубаткин.
– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга! – пересчитав звездочки в петлицах, я отдал честь и пожал протянутую руку.
– Садитесь, Сергей Сергеевич, – начал Кубаткин и сел за стол. – Вы с вашей группой проделали хорошую работу, не было возможности сказать вам это лично.
– Служим Советскому Союзу! – Да, да, Сталин еще весной ввел новый ответ.
– Сидите, не нужно вставать, – Кубаткин махнул рукой, заставляя меня вернуться на место, с которого я подскочил.
– Лейтенант Новиков, так же как и вся группа, находится на лечении в госпитале, – доложил Истомин.
– Я в курсе, Александр Петрович, я в курсе. Я вот, что хотел уточнить, – достав из стола карту, комиссар второго ранга разложил ее и махнул мне рукой. – Сергей, покажи место, где вы предателей разбили.
Подойдя к столу, я склонился над картой. Несколько секунд разглядывал, затем ткнул пальцем в Старую Масловку.
– Уверен? – поднял на меня глаза Кубаткин.
– Конечно! Там был основной отряд, а первую небольшую группу мы постреляли чуть в стороне, километрах в трех.
– Смотри сюда, вчера в наши окопы свалился один боец. Окруженец. По его словам, в пяти километрах западнее твоей Масловки он с тремя товарищами нарвался на солдат, по описанию похожих на твоих предателей.
– Они не мои, – покачал я головой.
– Не суть, я к слову, так вот, они наблюдали из кустов, как эти суки деревню резали. Уйти не сумели, двоих на месте положили, а тот, что вышел, с раненым товарищем спрятался. Вскоре раненый умер, а этот парень пошел в одиночку. Могут ли там быть еще такие отряды?
