По мере движения стал замечать в воде синие тела с оскаленными мордами. В местах прорывов пузырей им иногда удается высунуться чуть выше поверхности. На воздухе кожа утопленников моментально сморщивается, несмотря на высокую влажность. Пару раз выглядывала сиреневолосая кикимора. Улыбается, гадюка, во все тридцать два зуба. Хотя, может, у кикимор не тридцать два, никогда не интересовался челюстями утопленников.
– Не убежишь, ворг, – донесся из воды булькающий голос. – Останешься с нами.
– Как бы не так, – гаркнул я в ответ и замер, прислушившись к звериному чутью.
Тропа резко оборвалась. Возможно, она и пролегает дальше, но на глубине. А ступить в воду – все равно что подписать смертный приговор.
Через один волчий прыжок тропа продолжается, даже выглядит относительно сухой и широкой. Но это через волчий, а не человечий прыжок.
Два смертоносных пузыря вздулись по обе стороны от меня, грязная пленка натянулась, прорисовывая травинки и мелких насекомых. Вода вокруг наполнилась синими лицами с ожидающими выражениями. Взгляды водянистых глаз буквально кричат: «Тебе конец!»
– Иди к нам, – прожурчала кикимора из?за водяной пленки.
– Чтоб тебя солнце сожгло, – ответил я зло и развернулся для разбега.
Воздух заполнился диким хохотом, от злорадства даже вода задрожала. Послышались всплески, словно утопленники пытаются прорвать барьер, но никак не могут.
Пузыри синхронно набухли, готовые разорваться в любую секунду, кикимора завизжала под водой, сиреневые когти царапнули прозрачную пленку. Я сделал глубокий вдох и сорвался с места.
Никогда еще бежать не было так трудно. До этого не замечал, что из?за проседания почвы скорость сильно гасится. Приходится прилагать тройные усилия, шансов допрыгнуть до противоположного берега у меня меньше, чем у гнома жениться на эльфийке.
На самом краю я оттолкнулся что было сил и взлетел в воздух. Время замедлилось. В полете увидел десятки голодных глаз. Утопленники, не мигая, таращатся на меня, на лицах ожидание и злоба. За что они на меня злятся? Я тут первый раз.
В застывшем мире успел заметить, как вода подо мной пошла рябью, что?то хлюпнуло, в глубине показалось огромное одутловатое лицо с круглыми, как у лягушки, глазами. Рот огромный, с мясистыми губами, вокруг то ли облако тины, то ли это волосы такие.
Существо молча посмотрело на меня, затем перевело взгляд на утопленников. Они сразу притихли, сжались и попятились в глубину.
Все произошло за секунды полета.
До тропы оставалось всего полсажени, когда понял – не долечу.
Я шлепнулся в воду с одной мыслью: продать свою жизнь подороже. Пусть знают, утопить ворга не самая легкая задача. Пока думал, руки гребли к берегу. Хотя это громко сказано – до него всего ничего.
Выбравшись на сушу, резко развернулся и оскалился на всю зловонную топь.
– Ну! – проорал я в туман. – Давайте, вылезайте! Попробуйте убить меня здесь!
Дыхание тяжелое, успел хлебнуть воды, когда свалился. Сердце глухо ухает в груди. Давно такого не было. Последний раз – в подростковом возрасте перед атакой лося.
На глазах красная пелена, клыки заострились. Сейчас даже на тролля готов идти – все равно.
Через несколько секунд дошло: они не напали. Не напали, пока был в воде.
Я тупо посмотрел на темную гладь, где только что была оплывшая физиономия, и прошептал неуверенно:
– Спасибо, кто бы ты ни был.
Постояв на краю тропы, я пришел в себя после прыжка и поплелся дальше. Под ногами все так же чавкает, в камышах поют лягушки, именно поют, а не квакают. Целыми хорами на разные голоса.
Над водой стелется туман, из серо?зеленой дымки доносится бульканье, словно молчаливая ведьма мешает варево в огромном котле. Все как всегда, да только по спине тревожные волны ходят.
Что?то не так на этой стороне, как если смотришь в отражение, но вдруг замечаешь, что право и лево поменяны местами. Или, например, когда полдня таскаешь воду в бочку, потом заглядываешь, а она наполовину пустая.
Все чувства сигналят, только не пойму – о чем.
Спустя полчаса стал замечать в тумане что?то наподобие всполохов. Сначала решил – стайки светляков, но потом сообразил: ни один светляк не может так долго удерживать равномерный свет, оставаясь при этом на одном месте.
