– Угу, – кивнул парень и двинулся за мной, – хотя у нас своя зверина.
Я приподнял верхнюю губу, обнажая клыки, и спросил:
– Страшно?
– Очень, – отозвался парень. – Когда в городе у тебя клыки полезли с когтями, чуть со страху не помер. И глаза, как красные фонари. Жуть берет. Не уверен, но кажется, портки бы я сменил.
Слышно, как сзади по сухой и вполне твердой земле семенит Изабель. Солнце бросает оранжевые и багровые краски на облака, степь кажется на удивление живописной. Трава растет сочная, в толстых листьях видны прожилки, кое?где из нее торчат стебли с белыми бутонами. Легкий ветерок их колышет, а те словно колокольчики, только перевернутые. Кусты, деревья тоже встречаются, хоть и маленькие.
– И чего ее мертвой назвали? – задумчиво проговорил я под нос.
Но Изабель услышала, она догнала и тихо предположила:
– Может, из?за тишины?
– Ну, кузнечиков не слышно. Это да, – согласился я так же тихо. – Но нельзя ж из?за них все мертвым называть.
– А нежить? – спросила принцесса.
Я кивнул:
– Угу. Нежить. Все, к чему они прикасаются, можно смело называть усопшим.
Я замолчал, погрузившись в думы о главном. Ильве зачем?то нужна принцесса. Насколько понял, Талисман всемогущ и все в таком духе. Почему тогда рвется заполучить именно ее? Шаманы говорили, мол, иди в Абергуд, спасай. Ну, спас, и чего? Снова двигаюсь, как весенняя улитка по навозу.
Шамко что?то рассказывает про Абергуд и гвардейцев, слушаю вполуха. Говорит, они не слишком проворны на сухой земле из?за водомерок. Без ездовых тварей беспомощны.
Изабель молчит, лишь изредка постанывая, когда спотыкается.
– Думал, меня прям под стеной покромсают, – трещал парень. – Они так быстро приближались, я уже начал возносить молитву Великой Жабе. Жамчин, между прочим, один из опытных гвардейцев. Его многие знают. Он бежал впереди всех, размахивая мечом, и швырял диски. Ну и рожа у него была.
Я глухо зарычал, лапа механически цапнула траву, на когтях остались несколько белоснежных бутонов.
Он продолжал:
– А остальные, остальные?то! Все замахивались. В меня два раза чуть диски не прилетели. Едва увернуться успел. Не думал, что с собой возьмешь. Когда услышал, как зовешь, возблагодарил не только Великую Жабу, но даже болотника. Старики верят: он помогает выбраться из топей, если видит, что у путника чистое сердце. Надо подношение ему сделать. Не иначе как, он уговорил Великую Жабу мне помочь.
От его болтовни загудела голова. Я покосился на него, успел мельком заглянуть в рот, где наверняка трепыхается язык без костей.
– Слушай, – сказал я резко. – Ты не жабу должен благодарить.
– А тебя? – с надеждой спросил парень.
– Даже не меня, – отозвался я. – Будь моя воля, бросил бы в городе, полыхай оно все Изумрудным лесом. Скажи спасибо Изабель и ее принцессовскому сердцу.
Шамко как?то сразу притих и осунулся. Краем глаза заметил, как опустились плечи, он печально вздохнул и отстал.
Я лязгнул зубами и снова попытался сосредоточиться на делах. В голове забегали мысли, но такие хаотичные, что не могу ни одну даже за хвост ухватить.
– Что там он говорил? – пробормотал я, надеясь, если проговорю вслух, ум очистится.
Изабель снова услышала, она чуть приблизилась и напомнила робко:
– Болотник помогает тем, у кого чистое сердце.
– Странные у него понятия о добросердечии, – проворчал я. – Если считает отрывание голов, потрошение и прочие бесчинства благими поступками, то ладно. Тогда у нас взаимопонимание.
– Ты ему понравился?
Я пожал плечами и произнес:
– Выходит, что так, раз отогнал своих кикимор. Шаманы тоже хороши, могли бы хоть намекнуть, чем ему так услужил. Если они и правда не привиделись. Мало ли что от болотных газов померещится…
Я механически хлопнул по груди. Пальцы нащупали мягкое, на веревочке.
– Нет, – сказал я. – Не привиделись.
Паренек за спиной грустно вздыхает, шаркая ногами по непривычно твердой для него земле. Посапывает, как брошенный волчонок, пинает ногами коренья.
– Ладно, – бросил я через плечо, сорвав на ходу жменю ягод. – Не такой уж ты бесполезный. Вообще?то, даже наоборот. Вон как лихо с водомеркой управлялся.
Сзади не видно, но спиной почувствовал, как просиял Шамко.
– Я… я… – стал он заикаться, – я пригожусь!
Ягоды на ладони небольшие, красные, похожи на тонкокорые пузырьки. На некоторых остались черешки. Зажав одну между пальцами, посмотрел через шкурку на солнце.
