Митя подумал, что не зря он так боится тех, кто умеет меняться, – есть в этой черте зародыш катастрофы. Не должен человек меняться, не должен быть переменным 'игреком', которого следует искать путем подстановки. Олег широко развернулся в его сторону.
– Да представляешь, меня в область отправляют. Срочный вопрос нужно уладить, финансы – понимаешь? Я уже и так, и сяк просил Бирюкова кого-нибудь другого отправить, но? – Он разбросал руки по сторонам, чуть не задев Витю-Вареника. – Некого. Ты, говорит, хочешь, чтобы мы здесь облажались? В общем, старина, такое дело. Финансы. Ты извини, конечно. Все понимаю, но это от меня не зависит.
Его лицо успевало слепить и зафиксировать каждую эмоцию, выражаемую в словах. К Люсе тем временем вторым голосом присоединился Генрих, Стас изображал контрабас, басовито бумкая в нос. Митя не знал, что говорить дальше. Внутри засосало, завертелась быстрая, уходящая на глубину воронка. Даже ноги чуть-чуть занемели. И чтобы прекратить это, он сказал первое, что пришло на ум:
– Финансы?
– Ну да. Выборы – накладная штука. – Олег шумно скомкал пакетик из-под арахиса. – А еще есть? Жрать охота. Выборы, ты же сам понимаешь. Своих финансов всегда не хватает, да и? за свои и лох сумеет.
– А нельзя разве мне самому туда сходить, нужно ведь просто забрать? Пойти и забрать свой паспорт, а?
Но Олег печально покачал головой.
– Если бы можно было, я бы сам тебе сказал. Наедине с тобой никто даже разговаривать не станет.
– Почему?
– А вдруг у тебя диктофон под рубашкой?
– А с тобой? Какая разница?
– А со мной – я за тебя отвечаю. Если что, можно и собственной задницей ответить. Вот так, а ты думал?
– Погоди, но?
Его перебили аплодисменты, адресованные Люсе, она как раз допела 'Кузнечика'. Невольно раздражившись, он чуть было не шикнул на окружающих, дернулся в их сторону, но вовремя спохватился. Не оборачиваясь, Митя тоже зааплодировал – с шутливым неистовством, словно извиняясь за свою реакцию, которую могла заметить Люся, – и вдруг заглушил аплодисменты всех остальных.
– Да не боись ты! – Олег легонько пихнул его локтем и затараторил: – Столько терпел, еще немного потерпишь. Рано или поздно мы же его заберем. Главное, что он уже оформлен. Слушай, слушай, все забываю спросить: как там пацан твой за границей поживает, Ванька твой? Взрослый уже мужик, наверное? Помню его маленьким совсем, когда вы с ним на факультет приходили. Фотография с собой есть посмотреть?
Не может быть! Митю пробрал колючий холодный пот, он стал мокрым, будто только что вынырнул из воды. Изо всех сил удерживая на лице спокойное выражение, он набрал воздуха, чтобы скорее перебить Олега, – но откуда тот знает про Ваню? – и вдруг всей своей мокрой лягушачьей кожей почувствовал, что вокруг стоит тишина. Почувствовал взгляды, прилипшие к щеке и к затылку. В расплывчатом силуэте слева возле колонны угадал Люсю и тот испуганный взгляд, которым она на него смотрит. Из кухни слышно позвякивание посуды, о чем-то шепчутся нетвердой походкой уходящие в туалет девушки, охранник говорит, запирая дверь на засов: 'Все ночуем здесь. Отбой через пять минут', – но сидящие за столом молчат. Это его, Митины, дурашливые аплодисменты невпопад привлекли их внимание, и они замолчали как раз тогда, когда Олег сказал: 'Как там твой Ванька за границей поживает? Взрослый мужик, наверное?'
Упустил. Если бы вовремя подумал о том, что Олег может все знать и проболтаться, никогда не привел бы его в 'Аппарат'. Глупый-глупый Митя! Все слышали?
Люся – слышала? Он успел еще ухватиться за соломинку: может, обойдется? Может, получится что- нибудь наврать? Не в первый раз. Он привык, он умеет. Он врет виртуозно. Но какая-то неодолимая усталость сдавила его, сжала в тиски, не позволяла сделать самых простых вещей: изобразить что-нибудь, сказать что-нибудь вроде: 'Вот ведь сочинят!'. И он как будто порывался?
– Где он у тебя, во Франции? Во Франции, кажется? У-у-у, брат! И до скольких лет он с тобой был? Я помню, кажется, на четвертом курсе учились, когда он родился? Марина еще на практику вот с таким брюхом поехала, два места в автобусе заняла. Ну да, на четвертом. Помню, еще Трифонов вас всем в пример ставил. Говорил, на Западе, мол, молодые специалисты, у которых уже есть ребенок, нарасхват. Нарасхват! Вот сказочник! Вижу его иногда возле моего дома?
Теперь было все равно. Ну да, они учились вместе – что удивительного в том, что Олег знает о жизни бывшего однокурсника некоторые детали? О том, что 'лаборантка Марина уезжает с Кристофом, бросает семью', факультет узнал раньше, чем семья, быть может, даже раньше, чем сама Марина. А когда он остался без Вани, продолжение истории бурно переживали и геофак, и вся аспирантская общага. Ведь телефон в общежитии стоял на вахте. И вахтерши передавали друг другу по смене, что Вакула из 502-й – ну тот, от которого жена к иностранцу сбежала, – ждет звонка от сына, вчера до полночи просидел, а сына-то он, дурак, к матери отпустил – так вот он очень просил позвать, если позвонят? Да что там! Даже тот короткий, немыслимо короткий разговор, в котором Ваня сквозь слезы сообщил, что он к нему не вернется, прошел под участливым взглядом из-под чьих-то специально надетых очков. Несколько раз потом он замечал этот жест, проходя мимо вахты: женщины надевали очки, чтобы его рассмотреть. За две самые последние недели, проведенные им в общежитии, Митя как никогда сумел прочувствовать ту стеклянную, голую прозрачность общежитского бытия, в которой прожил столько лет. Взгляды, взгляды, взгляды – как сейчас. ?Митя сидел, неудобно вывернув шею. Из Олега сыпалось и сыпалось, он успел вспомнить общагу, комендантшу, запрещавшую ему появляться в общаге после его невинных забав, Марину, которая была в общаге самой симпатичной, – и снова, будто это его давно волновало, – поинтересовался, пишет ли ему Ваня. Митя краснел так, что щеки саднило, как на сильном морозе. С таким лицом он никак не мог обернуться к Люсе. Олег заметил среди сигаретных пачек и бутылок конфету, выхватил ее тощей бледной рукой, как цапля с размаху выхватывает лягушку, развернул и сунул в рот. Подняв глаза, обвел веселым взглядом сидящих за столиком и вновь остановил взгляд на Мите.
– Скорей бы уже эти выборы! – сказал Олег, стараясь звучать как можно серьезней, но несколько невнятно из-за конфеты. – Весь день провкалываешь, поесть некогда.
Вернувшиеся из туалета девушки шумно расселись, готовые шутить и смеяться дальше. Люся допила из горла свой 'Tuborg' и поднялась.
– Ладно, мальчики, пора мне бай-бай, – сказала она спокойным, ровным голосом. – Глаза слипаются от вашего 'Туборга'. Вы тут смотрите, берегите себя.
– Мы будем паиньки, – отозвался Стас.
– И я пойду, – схватился Генрих и, махнув: 'Пока', так быстро поднялся, что никто не успел с ним попрощаться – он уже размашисто шагал к пальто, висевшему на вешалке за пианино.
– Пока.
Это, кажется, было адресовано ему. Митя поднял глаза на Люсю, но она в этот момент выбиралась из- за столика и смотрела себе под ноги, чтобы ни на кого не наступить.
– Это твое? – Одна из девушек, выгнувшись назад через спинку стула, протянула ей табличку.
– А! Спасибо!
Охранник плюнул на все это дело и задремал на стуле, свесив голову на грудь. Олег ушел пасмурным. Его оживление закончилось, он быстро набух какой-то темной тревожной мыслью, встал так же стремительно, как Генрих, и без всяких вступлений откланялся.
– Приходи в пятницу в штаб. Я в пятницу вернусь.
Провожать его Митя не пошел, лишь поднял в знак прощания руку. Сегодня все уходили, как уходят в плохой пьесе отыгравшие свое актеры, и Мите хотелось, чтобы выскочил притаившийся в каком-нибудь укромном уголке патлатый режиссер, наорал на всех и заставил переиграть заново. Но он помнил отлично: никогда ничего не переигрывается, даже если сыграно из рук вон плохо. Ничего не переигрывается.
Митя досидел в 'Аппарате' до самого конца, пока не стали расходиться. Слушал игривые разговоры Стаса с двумя случайными подружками и курил в открытую чьи-то сигареты: брал то из одной, то из другой пачки. Но даже на это ни Стас, ни Витя-Вареник не реагировали – будто он сделался невидимым. Никто ни о чем не спросил, хоть Митя и готовился к вопросам, в уме успев ответить на них десятки раз подряд, каждый раз что-то исправляя и досказывая. Он надеялся, что спросит сидящий рядом Витя-Вареник, раз уж Стас так
