Толик оставил его сторожить подъезд, а сам уехал. Скоро он вернулся с гвоздиками и тортом.
– Идем.
Митя молча последовал за Толиком. Похоже, максимум, на что он мог рассчитывать, – второстепенные роли в благородной тени корифеев.
Они поднялись на этаж.
– Держи.
Отдав Мите торт и цветы, Толик ухватился за торчащую кнопку звонка и со всей силы дернул ее в одну, потом в другую сторону. Кнопка хрустнула и осталась у него в руках. Он забросил ее на верхнюю площадку и позвонил к соседям.
– Реквизит, – скомандовал он.
Митя отдал ему гвоздики и торт. Толик отошел на такое расстояние, чтобы в глазок были видны и перевязанная шпагатом с бантиком коробка, и празднично задранный вверх букет.
– Вам кого? – спросили через некоторое время.
– Доброе утро, – сказал Толик с каким-то голубиным воркованием в голосе. – Извините, если разбудили. Мы вообще-то к вашим соседям пришли. Хотели вот поздравить товарища, сюрприз ему сделать. У них же праздник. А тут у них какие-то гады звонок сломали.
Митя с удивлением выслушал его гладкую, без обычных 'кэ че', речь. Ключ прокрутился в двери, выглянула соседка, женщина лет пятидесяти. Не переступая порога и цепко держа запахнутые на груди полы халата, она посмотрела на оторванный звонок, сказала:
– Надо же, и правда? Вот гады. А Оля вот только что с кем-то долго так разговаривала. Может, они?
– Да вы что? – Толик озабоченно оглядел лестничную клетку. – Много всяких психов на свете. А давайте вы к ним постучитесь, а мы тут в сторонке встанем. Он нас никак не ждет. Давайте сюрприз сделаем.
– Конечно, конечно. – Соседка открыла дверь тамбура пошире и впустила их вовнутрь. В тамбуре было темно. Они прошли и встали бочком в уголке. – В наше время дружеские отношения такая редкость.
– И не говорите, – согласился Толик, с чувством махнув рукой, и перешел на доверительный шепот: – Все готовы друг друга слопать, аж жить противно.
– Увы.
Не отпуская полы халата, она постучала в дверь Лагодиных свободной рукой.
– Оленька, это я!
Послышались шаги и короткое металлическое чавканье ключа в замочной скважине.
– А какой у них праздник? – спросила соседка шепотом.
Но дверь уже открылась.
Толик поставил ногу так, чтобы помешать захлопнуть ее. Торт и гвоздики он сунул соседке, оторопевшей от неожиданности и машинально схватившей все, что прилетело к ней в руки. Халат распахнулся, и, целомудренно прикрывшись коробкой с тортом, она попятилась в свою квартиру.
– С Новым годом, с новым счастьем, – сказал Толик голосом телеведущего и, входя в квартиру Лагодиных, немедленно перешел на свой обычный корявый язык. – Оля, нам, кэ че, проблемы не нужны. И ты себе тоже проблем не создавай. Нам пока что поговорить надо.
С ее лица смотрели не настоящие, будто из чьей-то фотографии вырезанные глаза. Оля стояла как-то очень угловато и неудобно, порываясь то к входной двери, то к телефону, висящему на стене. Она принялась кричать, но крик оборвался, так и не успев развернуться: Толик ударил ее в живот. Она утробно екнула и осела Мите на руки.
– Закрой дверь, – сказал Толик, и Митя закрыл, толкнув коленом.
Толик стремительно прошел по прихожей мимо зеркала и свернул в сторону кухни. Пока Митя тащил корчащуюся, шумно сопящую от боли Ольгу, Толик пошел по квартире. Комната, в которую Митя втащил Олю, выглядела безысходно. Из мебели в ней оказались диван, стол и три стула. Зато ее наполняли пустые трехлитровые банки, монитор без системного блока, горшки с геранью, стоящие прямо на полу, пачки из-под чипсов, стопки газет и клочья свалявшейся пыли, покатившиеся прочь от Митиных ног.
– Откуда ты взялся, урод? – выдавила из себя Ольга.
Митя усадил ее на диван, и тут же из соседней комнаты его позвал Толик:
– Иди сюда!
Митя вошел. Низко развалившись на раскладушке, спиной к стене сидел Олег. Его белые руки лежали на простыне, как связанные в пучок веревки. Лицо у Олега отсутствовало – это зрелище прожгло Митю животным испугом, но он заставил себя всмотреться. Он видел кожу, облегающую череп, с тенями и бликами в положенных местах, видел сухие с белесым налетом губы, прикрытые веки с остренькими волосками ресниц, даже микроскопические волоски на кончике носа. Все это он видел, но это уже не составляло человеческого лица. Олег был одет в сорочку с длинными рукавами, штанов на нем не было. Митя с отвращением посмотрел на его безволосые ноги, вытянутые на середину комнаты, и вспомнил, как пьяный Чуча лежал в туалете общежития, вот так же вытянув ноги к противоположным кабинкам. Тогда это было весело?
Нужно было развернуться и выйти. Но какое-то странное любопытство, паразитирующее на страхе, цепко держало его на месте. Это было любопытство ко всему страшному и отталкивающему. Митя стоял и жадно разглядывал этого человека, бывшего однокурсника Чучу, так искусно и цинично обманувшего его, так бойко насочинявшего целую новеллу вранья. 'Боже, – думал Митя. – Вот это им двигало?' Олег поморщился, не открывая глаз, и испортил воздух. Но это уже было все равно. 'Обманул, и здесь обманул. Спрятался, гад. Наверное, укололся, когда я болтал с его женой'.
Митя и не заметил, как Толик выходил. Теперь он подошел сзади, махая перед носом ладонью.
– Фу! Пердит, что ли? Смотреть тут особо не на что. Бесполезняк, это я тебе сразу говорю.
– Что? – тихо переспросил Митя.
Он испугался, что Олег может расслышать? открыть глаза? подняться и заговорить.
– Ооо, брат, – усмехнулся Толик. – С такими нервами лучше дома сидеть. Телек будешь забирать?
– Что?
– Телевизор будешь забирать? Здесь больше взять нечего. И то, блин, на четыреста баксов телевизор вряд ли потянет, максимум – двести. Старый совсем телевизор. Слушай, я с тебя тащусь просто, Митя. Как ты умудрился наркоману поверить? Вот этого члена тряпичного… – Толик показал пальцем на Олега. – Ты за зама Бирюкова принял?!
В дверь позвонили. Требовательно и протяжно.
– Оленька! – послышался из тамбура голос соседки.
И следом, после второго звонка:
– Откройте, милиция!
Толик печально покачал головой.
– А этого я, бля, не учел, – сказал он разочарованно. – Навык уже не тот. Надо было и соседку сюда.
Он оживился, на цыпочках бросился в комнату, в которой лежала на диване Ольга.
– Соседка не знает? – зашептал он. – Э! Хватит страдать, уже прошло давно. Соседка знает?
– Нет, – ответила, всхлипнув, Ольга.
– Менты? Уже цепляли вас, нет?
– Нет.
– Кэ че, так. Открываешь и говоришь, что мы его знакомые. Типа школьные друзья. Да. Он устал вчера, спит. Мы ждем, пока проснется. Сегодня? че-нибудь, ну? юбилей вашей свадьбы. Никакого заявления, ты поняла?
– Пятого мая, – сказала она.
– Чего?
– Пятого мая. Свадьба у нас была пятого мая, – повторила Оля и зарыдала в голос.
– Тихо, – зашипел на нее Толик. – Всех вломишь, дура! Твой же хрен уколотый лежит. Вставай, вставай и иди к двери. Вставай!
Послышался скрип дивана.
– Морду вытри! – скомандовал ей Толик, подведя ее к ванной, а Мите: – Его положи по-человечески,
