С пугающим сипом втягиваю в себя воздух. От острой боли в груди я поневоле сгибаюсь и захожусь в лающем кашле. В панике распахиваю глаза, обнаруживая себя сидящим на палубе в окружении встревоженной Лины и напряженного Балтики.
Хриплю и кашляю, пытаясь делать и то и другое одновременно. Внутри рвутся миллионы нанитных жгутов, обеспечивавших сокращение сердечной мышцы, искусственное дыхание и черт его знает что еще. Тело бьет мелким ознобом – столь длительная кома невозможна без принудительного охлаждения.
Кошусь на активировавшийся интерфейс. Температура чуть выше тридцати одного градуса. Хладный труп…
БКС старается, отогревая снаружи. Наниты устроили броуновскую пляску внутри, разгоняя температуру чуть ли не трением.
Чья-то настырная рука тычет мне в зубы самодельную флягу с брагой. Голос Балтики с трудом складывается в осмысленную речь:
– Выпей, командир! Полегчает! «Моховка» это, чистая – как слеза… Сам варил, сам фильтровал… На шести мхах настаивал, через девять слоев процеживал… Ну выпей же, командир!
Послушно прикладываюсь к отполированному срезу фляги.
Пользуясь моментом, Балтика торопливо вливает в меня все сто сорок граммов. Именно столько вмещает в себя гильза от раритетной 30-миллиметровой зенитки планетарного базирования.
Спирт заходит как вода, однако свое целебное воздействие оказывает. Туман в голове рассеивается, дрожь постепенно унимается. Державшаяся до сих пор Лина наконец-то позволяет себе выплеснуть эмоции:
– Пашка, скотина ты неблагодарная! Ты ведь чуть не сдох!
Негнущейся ладонью с растопыренными пальцами утираю рот от слюны и крови. С немалым трудом улыбаюсь:
– Так ведь не сдох…
Уже более осознанным взглядом пробегаюсь по логам.
Норма. Ну… почти…
Потери среди массы свободных нанитов, капсуляция и уничтожение секторов оперативной памяти, физические повреждения периферийных модулей. Ощутимо, но не критично.
Опираюсь на выпавший из крепежей ИМП (это как же я дергался?!), встаю на ноги. Усилием воли давлю головную боль. Экономным всплеском «пси» обрубаю идущий от Лины жгут энергетической подпитки. Спасибо, родная, но дальше я сам.
– Хорош балдеть. Я в порядке. Выдвигаемся через минуту.
Ребята все еще косятся. Лина – с остатками тревоги и зарождающимся ураганом возмущения. Балтика – чуть виновато, но уважительно.
Мысленно отсчитываю секунды, успокаивая качающийся мир и фокусируя внимание на деталях.
Вокруг – разруха поля боя. Но критичных повреждений нет, отсек сохранил функциональность. Первые рем-дроны уже суетятся среди битой техники, жадно срезая дефицитную сталь. Поглядывают на меня косо, обходят по дуге. Не атакуют – и на том спасибо.
Похоже, что я реально выпал из зеленого списка корабельного френд-листа.
Вокруг рабочих суетится Шрек. Мелкий паук здесь большая шишка – дрону подчиняются, молчаливо принимая пакеты приказов и послушно меняя приоритеты задач.
Уловив взгляд, Шрек метнулся ко мне и преданно застыл рядом – ожидая то ли похвалы, то ли распоряжений. С облегчением присаживаюсь на корточки и вновь чешу серва между визорами, заодно соскребая застарелую грязь и очищая какой-то из внешних сенсоров.
– Умница, Шрек, умница… Выживи, малыш. Найди меня – как закончится этот бардак. Ты достоин большего. Вот, держи…
На моей раскрытой ладони величайшая ценность мира «Марата» – дюжина энергетических элементов с заводской маркировкой. Не ушатанных в ноль – а с девственными контактными гребенками, полноценно удерживающими заряд в «сто семь процентов от нормы».
Чувствую молчаливое одобрение со стороны Лины. Эмоции девушки наполнены любовью и гордостью. Мой абсолютно нерациональный жест ей явно по душе. Как легко жить, когда ты отыскал свою половину… И горе тем, кто не готов бороться за свое счастье!
