переход поварих в состав подразделения заметно усложнится. Психологический стресс, сломанная вертикаль власти, утерянные управляющие скрипты и пароли, не переданы права доступа.
Тяжкое бремя лидера… В любой другой ситуации – дал бы уроду в рыло. Без всяких раздумий и рефлексий, на одних лишь рефлексах. Хлопнул мою девушку по заднице? Лови с правой в челюсть! Потом буду разбираться, кто ты – чечен дикий и опасный или дитя мажорное с всемогущей отцовской подпиской.
Как же так случилось, что я наступил на горло собственным инстинктам? Что это – прогресс или деградация? Интересы подразделения стали выше собственных?!
Хмурюсь. Лина знает, как меня зацепить, знает, как сделать больно. Я не защищаюсь от ее ударов – абсолютное доверие. И именно поэтому она никогда не ударит…
– Милая…
Лина перебивает, гневно раздувая ноздри:
– Я не вру! Ты ведь и сам псион, неужели не чуешь?!
Отвожу глаза – все я почувствовал… Не так сильно, как она, но не заметить – не мог. Просто… Чертов долг руководителя! Тут чуть уступить, там дать слабину. Не по правде поступить, а по логике. Убедить себя не трудно. «Так будет лучше для рационального выполнения задачи», ага…
Медленно выдыхаю, откладываю в сторону кассету с пиропатронами. Тоже классная шняга, но не лезет уже, да и настроение испорчено. Встаю, оглядываюсь, гаркаю громко и раздраженно:
– Капитан Клавдиан, ко мне!
Толстячок недоуменно крутит головой, насколько позволяет заплывшая шея и беспомощно хлопает якобы подслеповатыми глазками. Наконец, типа «разглядев», пожимает плечами и, зачем-то прихрамывая, медленно плетется к нам.
Ярюсь еще больше. Сука, каков актер! Вот ему – можно поверить. Зло киваю Лине:
– Учись у мастера! Читай образ – беспомощность, давление на жалость. Святая уверенность в собственной невиновности, недоумение и оскорбленность повышением голоса в свой адрес. У тебя «Оскара» в сумке не завалялось случайно?
Лина хрустнула суставами разминаемых пальцев и процедила:
– Есть. В кобуре только. Могу вручить…
Я покачал головой.
– Не ты и не сейчас. Завалишь без повода – окончательно потеряешь доверие поварих.
– Да они его сами ненавидят. Пошепталась я уже с девчонками…
– Лина, не дури…
– Не сцы, комэск, будет тебе повод…
Одернуть попутавшую берега девчонку не успеваю – до нас доковылял Клавдиан. Неуклюжий, хромающий, с откуда-то взявшейся кровью на виске и с чистейшим взглядом святого праведника.
Лина сразу же рубанула сплеча:
– Хочешь меня?!
– Э-э…
Вопрос застал врасплох даже меня, что уж говорить о капитане. Недоумение, спешный прогон вариантов ответа – ослабили ментальный щит капитана. Не особо умелый, самопальный, но неожиданно плотный.
Не став дожидаться порции осторожной лжи, которую нам непременно попытаются скормить, Лина продолжила бомбардировку:
– С какой целью убил полковника Руфа? Убивал ли раньше? По приказу? Тайно? Любишь женщин? Мужчин? Любимая еда? Сколько тебе лет? Отвечать, быстро! Молчание является отягчающим обстоятельством! Зачем стрелял в безоружную Викторию? Твое воинское звание? Испытал ли удовольствие от убийства?
Вопросы сыпались один за другим. Все быстрее, хаотичней, раздергивая защиту и набирая статистику реакций «ложь-правда». Наконец, следуют ключевые:
– Хотел бы убить старшего лейтенанта Павла Счастливчика? Лейтенанта Бешеную Гюрзу? Лейтенанта Железного Ника?
В ответ на возмущенные: «Нет! Да как у вас язык… Командир, апеллирую к вашему разуму! К уставу! Да что ж это такое!..» – Лина удовлетворенно посмотрела на меня:
– Еще доказательства нужны?
Молча качаю головой – да понял я все! Не в дугу оно просто – отпугнем ведь девчонок…
Достаю из кобуры пистолет. Уловив резкое движение Клавдиана, ударом ноги ловлю его в момент рывка. Хруст, хеканье, короткий полет, и тело капитана впечатывается в стену. Может, и не придется стрелять?
Хрен там, жив курилка. Мягкий он больно, не сразу и достучишься до внутренних органов…
Вновь подымаю пистолет, навожусь на цель. Я бы мог стрелять от бедра – на такой дистанции могу и комару яйцо отстрелить. Причем на выбор – правое или левое… Однако устав требует полного соблюдения формальной процедуры.
Зачитываю приговор:
– За предумышленное убийство, за планирование бунта, за готовность к предательству…
– Я не виноват!
