поэтому тот понёсся не по прямой, а левее, оставляя за собой спиралевидный след из россыпи ярко-белых точек, вьющихся вокруг ядовито-фиолетового трассера.
В этот момент Лех изо всех сил толкнул Бруно на меня, особого эффекта это не принесло, сдвинуть оруженосца с места было той ещё задачей, и тем не менее капитану удалось подставить под быстро приближающуюся звезду свой собственный круглый щит. Полыхнуло. Строй наёмников Изумрудного ковенанта обдала волна белых искр, и мне на долю секунды показалось, что болт завяз в бледно-зелёном мареве, появившемся перед щитом капитана.
Но наваждение прошло, и снаряд, прошив преграду, словно раскалённый нож масло, вонзился в грудь Леха. Пробив кольчугу и тело человека насквозь, уже бледно светящийся наконечник выглянул из спины на несколько сантиметров, моргнул и…
Стоящих за капитаном трёх замковых солдат как будто снесло залпом картечи. Изломанные, изорванные тела несчастных кувырком улетели во внутренний двор, а самого усача лишь немного толкнуло вперёд. Захрипев, он повалился навзничь, выпуская из рук свой верный полуторник.
– Бруно! Не отвлекайся! – крикнул я, видя, что оруженосец медленно, словно в киселе, всем корпусом поворачивается в сторону упавшего усача.
На наше счастье, передние ряды противника, те, на кого пришлась волна искр, вместо того чтобы прямо сейчас броситься на нас, с криками срывали с глаз свои повязки и тут же их глаза попадали под световой удар замковых прожекторов. На пандусе началась давка, и тут же несколько человек с криком полетели к земле, сброшенные своими же ослеплёнными товарищами, которые, словно забыв, где находятся, начали пятиться назад.
Бруно завис на пяток секунд, глядя на торчащий из спины капитана погасший наконечник болта. В это время оживился резерв нападающих, и на стены обрушился настоящий град из арбалетных болтов и стрел, враз прикончив нескольких наших зазевавшихся бойцов.
Стреляли, слава богу, не в нас, видимо, опасаясь случайно накрыть свою штурмовую группу. Наши же бойцы, вновь подтвердив моё первое о них впечатление, как об отаре овец, частично сбились в кучу вокруг раненого капитана, а некоторые так и вовсе уже блестели пятками где-то во дворе, побросав оружие, улепётывали в сторону дальних стен замка.
Остальные смотрели на быстро оклемавшихся и уже пришедших в себя противников с поистине травоядной безысходностью в глазах. И никакие мои маты, как я ни надрывал горло, уже никак не могли повлиять на дальнейшее развитие ситуации. Они не боялись меня, в отличие от своего капитана, и соответственно слова просто не доходили до их испуганных мозгов.
Я уже было приготовился ну как минимум как можно дороже продать свою жизнь. Возможности для отступления, кроме как прыжок с высоты в двадцать метров сбившиеся у проходов на лестницы бараны в человеческом обличье мне не оставили. В идеале, конечно, желательно было бы валить отсюда, но добежать до боковых спусков я просто не успею. Умбрийские наёмники уже перебрались на стену, так что, как говорил дед Тарас: «Догонють и затопчуть!» Хотя, скорее всего, просто угостят метательным топориком в спину или чем-нибудь не менее острым и смертоносным. А события тем временем понеслись со скоростью галопирующего носорога.
Над строем вражеских бойцов вновь приподнялся очередной арбалетчик со светящимся болтом на ложе орудия и явным намерением продырявить ещё одну тушку. Причём, скорее всего, мою. Я, естественно, напрягся. Сосредоточившись на том, чтобы, поигрывая молотом и прикрывшись щитом, в одно рыло хоть как-то сдерживать всё ещё осторожничающих противников, я мысленно призывал мои сверхсилы не подвести и на этот раз, а лучше всего, единожды включившись, поработать, хотя б минут пять кряду… но сегодня, как оказалось, не судьба.
С воплем: «Дядька Лех!!!» здоровяк-оруженосец почти не глядя швырнул свой нелепый меч, чуть не снеся мне им голову. Заточенная рельса, которую Бруно считал изящным и благородным оружием, прогудев в считаных сантиметрах у моего виска, с воем унеслась в сторону арбалетчика, рассекла тому шлем вместе с черепом и сбросила уже мёртвого бойца с пандуса, прямиком на новую порцию изумрудных наёмников.
В момент смерти бедняга умудрился отжать спусковую скобу, засадив сияющий магией снаряд прямо под ноги впереди стоящим воинам. Громыхнуло с такой силой, что с десяток умбрийцев, уже готовившихся перейти с мостка на стены, взмыли в воздух безвольными тряпичными куклами метров на пять над своими более удачливыми товарищами.
Хорошо хоть я успел приоткрыть рот, как при близком взрыве, отделался чувствительным ударом по ушам, в то время как стоящих передо мной бойцов противника натурально контузило. Я даже успел сделать результативный выпад, приложив бойком молота одного из умбрийцев прямо под челюстной угол, когда мимо меня, жужжа словно шмель-переросток, пронёсся щит оруженосца.
Бруно всё это время, что-то рыча и подвывая, возился с ремнями своей мобильной дверцы. А затем, просто прорвав их, швырнул в нападающих. Обладая значительно большим весом, нежели меч, и, следовательно, большей разрушительной силой, он словно бронебойный снаряд, врезался в их ряды, сметая воинов Изумрудного чего-то там со стены. Видимо, для умбрийцев это оказалось уже перебором, и их отряд организованно начал сползать с пандуса. Здоровяк-оруженосец же, даже не заметив нанесённого им противнику урона, подхватил пожилого капитана стражи на руки, словно младенца и со всех ног кинулся к лестнице со стены.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, я решил, что на этом мой интернациональный долг выполнен и далее программа балета предусматривает немедленно тактическое отступление. Перемахнув через валяющихся своих и чужих солдат и прикрываясь щитом от обрушившейся на стену новой порции стрел, я опрометью кинулся к лестнице. Возле неё под прикрытием арки уже подпрыгивал от нетерпения Гуэнь. Он благоразумно пропустил вперёд Бруно с его ношей, ведь не разбирающий дорогу стенающий здоровяк вполне мог бы и затоптать хрупкого эльфа, с его-то птичьими косточками, или вообще сбросить контрабандиста со стены, приняв ушастого за чужака.
А вот замковая стража внезапно обрела запредельную храбрость, видя бегство грозного противника, и, похоже, парни решилась на массовое самоубийство, точнее, перехватив алебарды, пошли на прорыв, преследуя поредевшую колонну противника. Правда, несколько человек, явно перенасытившись впечатлениями, так и остались стоять на своём месте, находясь в состоянии полной прострации, но вражеские стрелки быстро исправили это недоразумение.
– Давай скорее! Валим, пока эти выкормыши Гаэн-дуна не очухались! Без Леха крепость обречена! – ухатый умудрялся, даже обвешанный оружием, которое он урвал в
