выгнуться дугой, будто желая оторваться от кресла, но куда там… Он теперь не сидел в кресле – кресло было с ним единым целым, ноги вросли в пол, руки – в подлокотники, и лишь голова оставалась человеческой и торчала из спинки – бледная, с закрытыми глазами, губа закушена, и на ней выступила капелька крови. Тяжко! Очень тяжко!
Нервы прорастали в псевдоплоть, пока не коснулись тех прожилок, тех нитей, которые можно было бы назвать нервами корабля. Это были не совсем нервы, и даже совсем не нервы, но какая разница, как их называть, – каналы связи, магические нити или волшебные нитки! Главное – по этим ниточкам корабль отдавал приказ своим скрытым в плоти органам и заставлял свое «тело» двигаться туда, куда пожелал лететь пилот.
Корабельные нервы будто трепетали, связываясь, сращиваясь с нервной сетью Сергея, и через минуту пилот был уже и кораблем, и пилотом одновременно.
Звездолеты служили людям и в мирной жизни, и на поле битвы, а потому их создатели предусмотрели все – в том числе и тот случай, когда корабль не получает приказов от своего мозга. Потому – было сделано все, что возможно, для спасения экипажа. Управление системами корабля можно осуществлять и при парализованном мозге. Если есть мозг пилота и этот пилот обладает определенными способностями к симбиозу.
Грохот топоров внезапно прекратился. Лурк оторвался от созерцания кресла, из которого торчала голова Серг и ее великолепные груди, посмотрел за стену и увидел, как проклятые бабы разлетаются в стороны, будто по ним прошлась огромная невидимая ладонь, счистившая задастых девиц так, будто смахнула крошки со столешницы. Девки летели кубарем, ударялись о стволы деревьев, беззвучно разевая рты в яростном крике, описывали высокие дуги и ударялись о землю, подпрыгивая, как мячики.
Это было забавно и одновременно страшно. Сколько девиц после того останутся в живых – абсолютно неясно. Половина? Две трети? Судя по тому, как они успевали сгруппироваться, падать для девок – плевое дело. Звери, они и есть звери!
Через несколько секунд возле «пузыря» не осталось ни одной стоящей на ногах агрессорши. Часть из них лежали неподвижно, часть – вяло шевелились, пытаясь подняться, и теперь им явно было не до вожделенного «пузыря».
Управлять «пузырем» все равно как управлять своим телом – человек не думает, как ему пойти, – просто идет. Корабль не думает, как ему лететь, – он получает команду от пилота-мозга и летит. Все отличие от пилота-симбионта в том, что корабль сам не способен принять решение, воля пилота важнее воли корабельного мозга. Так что по большому счету полет под управлением симбионта мало чем отличался от обычного полета.
Теперь Сергей решил не рисковать и взмыл вертикально вверх, как стартующая ракета. Уже на высоте нескольких километров он рванулся вперед, с ходу набрав огромную скорость, будто пуля, вылетевшая из ствола винтовки, и через пару минут, описав широкую дугу, зайдя с моря, приземлился на галечном береге, в ста метрах от полосы джунглей. Теперь Сергей больше не желал гулять по лесу – хватит знакомств с лесными «нимфами»! Это вредит здоровью и дурно действует на психику.
Проверка узлов корабля заняла около получаса. Сергей настойчиво пытался пробиться в разум звездолета, раз за разом не получая отклика и мучительно стараясь достучаться до парализованного ударом «магии» мозга. Больше всего он боялся, что мозг звездолета умер или же превратился в «идиота», не способного управлять своим «телом». Однако через двадцать минут после начала проверки звездолет все-таки откликнулся, вначале слабо, как бы неуверенно, исчезая, затихая, потом снова появляясь в мозгу пилота, а когда перед глазами Сергея повисла «панель управления», он облегченно вздохнул. Получилось! Все-таки получилось!
Возвращение в человеческий облик заняло минут десять – сложнее всего было отсоединиться от системы корабля, отделяя от него свои нервы. Сложнее и болезненнее, чем просто трансформация. Когда нервы отсоединились, восстановить свое тело было уже делом секунд – ррраз! – и все.
С каждой трансформацией, с каждым новым обликом Сергей чувствовал, что его тело меняется, способность к «мерцанию» растет. То, что он некогда делал долгими минутами, получается за считаные секунды.
То, что раньше причиняло невыносимую боль, теперь доставляло неприятных ощущений не больше, чем если бы Сергея ткнули иголкой в зад. Неприятно, конечно, но это уже не прежнее ощущение, когда казалось, будто весь он превратился в один огромный зуб, и этот самый зуб болит так, будто в нем ковыряется стоматолог-садист.
«
Сергей не раз вспоминал его высказывания, обычно густо пересыпанные матом, как шашлык зеленью. В жизни человека иногда встречаются люди, которые «неофициально», не будучи учителями и не считающие себя таковыми, тем не менее задают направление движения, указывая некий путь, по которому потом человек идет, даже не осознавая, что не совсем уж по своей воле выбрал эту дорогу. Так бывает, и только умный понимает, кто его настоящий учитель, а кто так… деньги зарабатывает, зарплату получает.
Захар для Сергея был одним из тех, чьи советы ему сейчас были бы нужны больше всего на свете. И хорошо, когда у тебя имеется абсолютная память и ты помнишь все – за все годы, за все десятилетия, поминутно и даже посекундно. Все, что видел, все, что слышал, все, что когда-то тебе советовали.
И все, что хотелось бы забыть, да не можешь. Всю свою жизнь…
– Ааааа! Ой! Ой! Ой! Гадина! Да тащи ты, болван! Отцепи! Отцепи от меня эту штуку! Ааааа! Мерзость! Мерзость! Уууу!
– А не надо было лезть туда! Лурик, ты как дитя, – видишь блестящее и тянешь руки! Ведь сколько раз уже на этом попадался! Представляешь, Серг, – он когда был маленький, хватанулся прямо за раскаленную кочергу, да так, что вонища была на весь дом! Я после такой вони неделю мясо есть не мог, все казалось, что его погаными руками воняет! До костей сжег! Ну… почти до костей. Мамка вылечила. Но его это ничему не научило! Вот зачем ты туда полез, а? За цветочком?
– За цветочком! – отрезал Лурк и кинул взгляд на Сергея. – Хотел Серг подарить! Ну и вообще красиво! А что это за гадость была? В жизни никогда такой не видел!
– Да кто ее знает, что за гадость! – мрачно ответил Сергей, поджав губы. Его уже раздражало ненормальное внимание парня к своей персоне. Ведь сто раз сказано – мужчины его… ее не привлекают! Сказано, чтобы считали его… ее мужчиной в женском обличье! И все равно – на сиськи пялятся, в кустики приходится уходить, чтобы сходить по-маленькому, а то они так отворачиваются, так старательно норовят не посмотреть, что ничего из себя выдавить не можешь. Тьфу! Можно было бы, конечно, принять мужской
