— А на самом деле?
— И на самом деле магистр Нористер был очень рад меня увидеть. Он сразу же вцепился в меня по тем самым рабочим вопросам. Но он меня не вызывал.
— Кто знал о том, что ты подарил своей девушке охранный артефакт?
Вопрос, прозвучавший вроде бы невпопад, сбил меня с толку. При чем тут это?
Макса же резкая перемена темы не озадачила:
— Никто. Я принес тотем к Нинон прямо перед отъездом в Аргейд, потом две недели квартира была заперта, после возвращения с приисков гостей у Нинон еще не было. — Макс вопросительно посмотрел на меня, и я согласно кивнула. — А до того страж хранился в моей городской квартире, запертый в домашнем сейфе, как и положено.
— Как и положено, — повторил капитан за моим мастером. — А что, если не секрет, побудило тебя сделать столь необычный подарок?
Макс ответил. Доходчиво и нецензурно, в краткой, но эмоциональной речи выразив свое отношение к предшествовавшим акту дарения событиям.
Вольфгер, слушавший Макса все с тем же каменным выражением лица, молча сунул руку в карман пальто и вынул оттуда нечто. Я начисто забыла про чертежи и вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там.
— Тебе знаком этот предмет? — Капитан положил на стол рядом с Максом принесенное.
Нож. Складной карманный нож. Изящная безделушка — полированное черное дерево рукоятки, костяные накладки на черене, по спинке рукояти тянется широкая костяная полоса, переходящая в резную драконью морду в оголовье. Кость, кажется, моржовая. Дорогая вещь. Я ее ни разу не видела.
Макс, окинув нож беглым взглядом, тоже покачал головой, а капитан пояснил:
— Нашли на месте происшествия. Сам понимаешь, у стажерки-подмастерья такой игрушке взяться неоткуда. А вот у тебя — запросто может иметься.
Взял нож со стола, повертел в пальцах, разглядывая на свету, и заключил:
— Так что, думаю, это несостоявшееся орудие убийства.
Моего, стало быть, убийства. Я нервно стиснула кулаки. Карандаш, зажатый в руке, обреченно хрупнул.
— Думаю, события должны были развиваться так: злоумышленник проникает в квартиру к госпоже Аттарии, убивает ее и бесследно исчезает, оставив нож. Дожидается, пока на месте преступления появишься ты, и вызывает стражу от имени какого-нибудь соседа, обеспокоенного шумом. Стража, естественно, приезжает — и что видит? Труп девушки, мужчину, находящегося в ее доме среди ночи, уделанного в крови… Ведь ты бы попытался оказать ей помощь, верно?
Макс кивнул. Он слушал вервольфа молча, не перебивая. Только черты лица заострились, да во взгляде, устремленном на нож, горела ненависть.
— Так вот, факт твоей связи с подчиненной мы бы установили быстро, даже надумай ты ее скрывать. И все. После этого ты мог бы до хрипоты доказывать, что ни при чем, что тебя подставили, — кто бы тебе поверил?
— У меня не было причин, — голос Макса был таким спокойным, что у меня волоски на затылке зашевелились. Держал в руках он себя явно с трудом.
— А причины следователь сам придумал бы. Мало ли — может, девушка шантажировала тебя связью. Или требовала жениться. Или изменяла. Или изводила ревностью. Поверь, вариантов тьма!
Макс стиснул зубы. Он верил.
Мне нестерпимо хотелось подойти и утешить его, успокоить.
— Вспоминай, Макс Шантей, кому ты сумел настолько досадить, — спокойно и буднично закончил речь Вольфгер и убрал нож обратно в карман.
Я не выдержала. Бросив на стол изувеченный карандаш, встала и шагнула к Максу.
Коснулась пальцами его скулы, разворачивая голову, заставляя смотреть на меня, а не куда-то в пространство, где перед его внутренним взором наверняка еще крутился в пальцах оборотня нарядный складной нож. Не надо ему этой картинки. Пусть смотрит — я здесь, я с ним, я жива. Погладила его — легонько, пропуская сквозь пальцы русые волосы. Нестерпимо хотелось принять на себя его боль, его страх. Как ни странно, сказанное капитаном меня не особо пугало — я еще вчера приняла и пережила мысль, что меня хотели убить, а вот Макс…
Он поймал мою руку, прижал ладонь к губам, потерся об нее щекой каким-то совершенно кошачьим движением. Глаза прикрыты, густые короткие ресницы отбрасывают тень, придавая лицу вид изможденный и одновременно загадочный. Смотреть больно. Совсем его эти мерзавцы измучили…
Макс открыл глаза, взглянул на меня и попросил, с сожалением выпуская мою ладонь:
— Нинон, сходи, пожалуйста, к О’Туллу. Скажи, что я просил спуститься ко мне в мастерскую.
Короткое мгновение нашей нежности и невозможной близости прошло.
Когда я поднималась на третий этаж, мысли в моей голове крутились, метались и сталкивались, порождая хаос. Размышляя о том, что, по мнению Макса, вчерашнее происшествие связано с работой, иначе зачем бы ему О’Тулл, я не задумалась об очевидном — а почему Максу было не позвать господина владельца мастерской традиционным способом, то есть просто заорав с нашего этажа на хозяйский. И напрасно не задумалась — это была лишь первая ласточка…
Когда же я, вслед за Боллиндерри О’Туллом, вернулась на рабочее место, капитан меня поблагодарил и из мастерской выставил! Это здорово поубавило моей к нему симпатии. Макс протестовать и не подумал, предатель. Признаться, в этот момент у меня и к Максу симпатии поубавилось… Подслушать, о чем они говорят, не удалось, но обеспокоенные лица, взгляды, которыми мужчины обменялись перед началом разговора, — все свидетельствовало о некотором взаимопонимании. И о том, что мне лучше бы присутствовать, если я хочу быть в курсе.
К сожалению, этой точки зрения здесь больше никто не разделял.
