теперь оно вернулось, когда пришло время покинуть дом № 37 по улице Зеленщиков.
Не теряя больше ни минуты, я взгромоздилась на стул и полезла на шкаф за сумками.
К Максу я решила взять только самое необходимое — одежду и личные принадлежности. Даже учебники и конспекты, поразмыслив, оставила пока здесь. А уж многочисленной мелочовке, которой я за четыре года полностью самостоятельной жизни обросла, как пруд ряской, там точно делать нечего. Потом перетащу, когда найду новое жилье. Заодно и ревизию проведу, что из этого стоит сохранить, а чему место на помойке.
Так что, когда драгоценный негромко постучал в дверь, я была полностью готова.
— Все собрала? — Макс выглядел каким-то взъерошенным и не на шутку обеспокоенным.
— Кажется… — Я даже как-то растерялась в первые мгновения, наблюдая за тем, как он стремительно пересек комнату, пожал руку стражнику и сообщил, что тот может быть свободен.
Подобревший от бутербродов мужчина предложил свои услуги в качестве носильщика, и Макс, поразмыслив мгновение, кивнул на две сумки, стоящие у моих ног, а сам решительно направился к маске, так и валявшейся на полу. И то верно. Это «украшение» вполне может пригодиться и на новом месте…
— Макс, что случилось? — все-таки спросила я, когда пролетка тронулась с места.
Мастер открыл было рот, но затем покосился на извозчика, мотнул головой и буркнул: «Дома». Я не стала настаивать — дома так дома — и сосредоточилась на дороге. Макс бросил кучеру адрес — Самшитовый переулок, дом двадцать, но где это находится, я не имела ни малейшего представления.
А повозка катилась по исхоженным вдоль и поперек улицам в направлении школы. Спустя какое-то время мы миновали ее величественное здание с высокими гранитными колоннами и широкими ступеньками, серебряные буквы отчетливо мелькнули в свете фонарей… и пропали. Пролетка свернула, углубляясь в переплетение жилых улиц, и спустя каких-то пять минут остановилась возле трехэтажного кирпичного дома с выбеленным подъездом-портиком.
Я хотела помочь Максу с сумками, но тот только расфырчался и вместо кожаного ремешка ручки вложил в протянутую ладонь ключи.
— Третий этаж, правая дверь.
Литые чугунные перила, каменные, чуть истершиеся от времени ступеньки и тяжелая дверь — не чета моей чердачной «видимости». Ключ вошел и провернулся легко, а вот раздавшийся при открытии скрип известил, что хозяин это жилище давненько не посещал. В коридоре за дверью царил непроглядный сумрак, я нерешительно замерла на пороге, но тут на лестничную площадку взлетел Макс, потеснил меня, не глядя мазнул ладонью по деревянному резному квадрату справа, и на потолке неярко вспыхнула магическая лампа. Судя по всему, квартира мастера была обустроена по последнему слову артефактики.
Макс сгрузил на пол сумки и большой пакет, из которого торчали пушистые морковные хвостики, и умчался обратно вниз, за маской. А я, поразмыслив несколько мгновений, решила, что экскурсия по квартире подождет, и, подхватив пакет с пола, отправилась на поиски кухни.
Благо далеко идти не пришлось, так что, когда мой драгоценный ко мне присоединился, вдоволь нашебуршившись где-то в квартирных глубинах, мясо уже шипело на сковородке, мелко нарезанный лук готовился к нему присоединиться, а я принялась за морковь — нож бодро стучал по доске, оставляя после себя тонкие оранжевые кругляши.
Макс сел напротив и несколько долгих мгновений почти медитативно наблюдал за движениями моих рук. Я его не торопила, хотя любопытство требовательно грызло изнутри. Что же там за новости, что сам прима-мастер Максимилиан Шантей был выбит из колеи и на редкость озадачен.
Он дождался, пока я одним широким жестом смету овощи в мясо, помешаю, накрою крышкой, и тогда позвал:
— Иди сюда.
Я обогнула стол и скользнула к нему на колени, привычно поерзала, устраиваясь, вызвав улыбку. Макс не менее привычным жестом высвободил мои волосы, дернул за кудряшку и произнес:
— Поздравляю вас, стажер Нинон Аттария. Вам довелось принять непосредственное участие в раскрытии заговора против короны.
Я не сразу уловила сказанное, недоуменно хлопнула ресницами, а Макс, прекрасно понимая, что сказанное всего лишь эффектно-красивая фраза и к ней однозначно должны прилагаться объяснения, вздохнул, погладил меня по спине и продолжил, не дожидаясь уточняющих вопросов.
— Когда ты ушла…
— Когда вы меня выставили, — вклинилась я, восстанавливая справедливость.
— Не буду рассказывать! — Макс сурово сдвинул брови к переносице.
Я помотала головой: «Молчу-молчу! Продолжай».
— Когда ты ушла, — с нажимом продолжил драгоценный, сделав выразительную паузу, но я на провокацию не поддалась и всем своим видом дала понять, что я вся концентрированное внимание. И почтение.
В конце концов, отомстить можно и позже, а мне тоже есть о чем ему рассказать. Хе-хе, то есть не рассказать!
— Лейт спросил, есть ли у меня самого идеи насчет того, кому могло понадобиться меня так подставлять. — Макс перестал дурачиться, сцепил пальцы на моем боку и пристроил подбородок на плечо. Дикция прима-мастера от этого стала слегка невнятной, а дыхание щекотно касалось кожи шеи, но я не возражала. А он продолжил, устало и задумчиво: — Идеи-то у меня на самом деле были, поэтому я и послал за О’Туллом. Веришь, Нинон, мне все время упорно казалось, что бесовщина, которая здесь творится последние месяца три, имеет один источник. Просто так, без оснований.
— Это называется — интуиция! — назидательно проговорила я, прижавшись щекой к его макушке.
