рассудило семейную дрязгу и вынесло окончательный приговор, кто виноват. За девочкой приезжали родичи, дважды возвращали домой, но она оба раза убегала и снова появлялась в обозе Лиги – осунувшаяся от недоедания, чумазая, но полная решимости быть вместе с папашей. В третий раз из дома по ее душу никто не заявился. Позже девчушка призналась, что подожгла мастерскую отчима и пообещала родне в записке, что запалит все строения в городке, если ее не оставят в покое. Через три года отец Эйры пал в бою под ударами воинов холодного полка, а она к тому времени уже прижилась в обозе, выучилась на повариху. Так что прогонять ее никто не решился. Эйра постоянно тренировалась с оружием, а чтобы привыкнуть к тяжести доспехов, круглые сутки таскала на себе полное облачение дворфского пехотинца. И через какое-то время оказалась в пешем строю. После того, как в одном из сражений враги пробились к фуражным телегам и она собственными руками сумела уложить трех зомби. Это было за несколько лет до того, как сжигаемый пламенем мести гном Галвин открыл дверь рекрутского пункта Лиги. Эйра Торкин даже состояла в Трезубце, но потом ее оттуда вытеснила новая легенда лигийской армии – легенда отважного инженера Громмарда. После назначения в штаб он сам пришел к ней с повинной головой и бочонком эля. К удивлению гнома, его встретила не разгневанная отставкой командирша тяжелой пехоты, а смешливая русоволосая красавица. Она много слышала о нем, вместе с остальными восхищалась удивительной смелостью артиллериста. Так началась их боевая дружба, которая в первую ночь на корабле переросла в горячие любовные ласки в его, Галвина, маленькой каюте.
– Сама подумай, что ты будешь делать на гражданке? – непонимающе спросил Громмард.
– Глупый мужчина. У женщин свои заботы. Выйти замуж, родить детей. Когда мне этим заниматься? Когда стану беззубой старухой? Мое время уходит. Как считаешь, получится из меня хорошая жена? А, Галвин?
Она спросила это каким-то совсем другим голосом. Гном повернулся и встретил ее взор. Задумчивый, оценивающий, настолько глубокий, что казалось – Эйра заглядывает в будущее. Под ним Громмард смешался и заерзал:
– Не знаю. Проклятье! Да, конечно, да! Из тебя получится самая лучшая на свете подруга, Эйра. Только… Тебе нужен кто-то хозяйственный, домовитый. Такой степенный дядька, которого ты станешь уважать и слушаться.
Мелодичный смех Торкин зазвучал в его каюте переливами серебряных колокольчиков.
– Хочешь поставить в тупик мужчину – заговори с ним об ответственности, – в ее голосе промелькнули нотки разочарования. – И грозный лев сразу превратится в меленькую ящерку, которая пытается спрятаться между камнями. Я пошутила, Галвин. Не обращай внимания.
Гном вдруг почувствовал себя последним болваном и забеспокоился, что обидел девушку.
– Когда ты совсем не думаешь о будущем, от таких вопросов бросает в дрожь. Даже если их задает первая красавица армии. Такая, как ты, – мечта любого из мужчин. Сильная, смелая. Настоящая.
– Первая красотка армии… Какой-то сомнительный комплимент. Ладно, расслабься, мой герой. Просто от событий последних дней все перепуталось в голове. Что будет дальше? И потом – у меня странное чувство, Галвин. Мы бросили своих на произвол судьбы. Да, я знаю, что так было договорено и что у Шенка вырван из рук карающий меч завоевателя. Но все равно мне гадко и тоскливо на душе. Это не предательство и предательство одновременно. Иногда я думаю, что лучше было бы погибнуть там, на наших родных берегах. И вместе с тем я, стыдно признать, чувствую облегчение… Это как… Помнишь Хартумское сражение?
– Конечно.
– Нас едва не смяли тролли. Ими тогда командовал Керруш. А привидения навалились на фланг моего полка. Мы отбивались, как могли, а потом один из латников Керруша своим мечом едва не сделал из меня две половинки, – Эйра распахнула одеяло.
Галвин сглотнул. Ему тягостно было видеть, как на молочно-белой коже Эйры, под бесстыдно налитой грудью, обнажился серый жгут зарубцевавшейся раны. Что-то ужасно неестественное было в этом. Изящная женская красота, гибкость и сила, а по соседству – след страшного удара. Словно сама смерть схватила ее своей костлявой лапой, а потом, не справившись в борьбе с этим полным жизни и способным порождать жизнь телом, она отпрянула, но оставила на нем свой отпечаток. Эйра с лукавой улыбкой следила за выражением его лица и не торопилась прикрываться.
– Там бы мне и остаться, но к нам на выручку пробился Бельтран со своей дружиной, – продолжала она. – Его рыцари порвали нургайскую боевую карусель и опрокинули троллей. Бельтран перевалил меня через холку своего гнедого и вывез в тыл, к лекарям. Кровь текла по моему животу и пачкала гриву лошади. Каждый миг я теряла по воину своего полка, который бросила на ратном поле. Но в тот момент я все равно чувствовала облегчение. Почти счастье, что смогу жить дальше. Вот так и теперь. Мы оставили Родину, впереди – неизведанный Фаркрайн, а я готова петь, как беззаботная птичка.
Галвин встал и шагнул к постели.
– Эйра, я почти тебя не слышал с момента, как увидел твои прелести. Клянусь, ты сейчас у меня запоешь. Может быть, не как птичка, но тоже звонко.
– Ах-ах, – рассмеялась девушка. – А говоришь – не слышал, о чем я тут рассказывала.
И она приняла Галвина в свои теплые, утренние объятия. Когда Хобарн принес им завтрак, он нарочито громко стучал деревянным костылем, но они, занятые друг другом, не обратили на это никакого внимания. Инвалид покрутился около запертой каюты, а потом пробасил в низкий потолок:
– Я оставлю еду под дверью, – и со смешком тихо добавил в седую бороду. – Ну и ловкач, мой Отчаянный. И здесь тоже успел. Интересно, как уживутся два таких характерных существа? Старшина Торкин еще и побоевитее Галвина будет. Кгм…
Глава 4
