с открытыми ртами. В ночи вокруг лагеря гуляли и перешептывались влюбленные парочки. Поначалу напротив бивуака калимдорцев постоянно дежурил наряд местных блюстителей закона, но потом, после разговора с Сонгалом, успокоенные стражи порядка удалились и более не появлялись.
– Ваших буянов, ежели что, мы как-нибудь утихомирим. А когда набедокурит кто из наших… В общем, если случится что-то серьезное, я сам поутру притащу в магистрат его голову, – пообещал рыжий крепыш. – Да только это вряд ли. У меня ребята подобрались суровые, но спокойные. Выдержки им не занимать. А если заскучаете – так сами к нам наведывайтесь. Поляна широкая, места всем хватит.
Шакнару с его питомицей отвели небольшой уютный домик, чуть вдалеке от слишком оживленного пустыря. На второй день к нему подселился Ханчи. Гоблин заявил, что шум по ночам мешает отдыхать, а доглядывать за солдатами ему неохота, к тому же там и так все в порядке. Юкагир скинул все дела на Сонгала, а сам целыми днями пропадал на охоте с местными добытчиками. Передавал свои навыки, обучал стрельбе из лука юношей Бегенча, словом – нашел себе занятие по душе.
Подвал их временного обиталища оказался забит всяческими припасами – от бидонов с соленостями до подвязанной под потолком шеренги копченых колбас. Шакнар сначала постеснялся пользоваться чужим добром и столовался на общем коште, зато Ханчи сразу, без зазрения совести начал каждый вечер заныривать в погреб и таскать наверх домашние деликатесы. На упрек командира отряда гоблин ответил мудреной фразой:
– Не переживай. Это в кредит. Проценты ужасно выгодные. Жуй давай и не думай лишку. Халочка-деточка моя, хочешь вкуснятины?
Ханчи взял на себя все переговоры с местной властью. Так было условлено с самого начала, так что Шакнар и не собирался возражать. Гоблин целыми днями пропадал в центре Бегенча, «вел дела» и «решал вопросы», а вечерами взахлеб рассказывал, как здесь все ловко устроено и сколько выгодных перспектив рисуется впереди. Раны Халы совсем поджили, бегенчские лекари не подвели, поэтому «Жизнь в сапогах» стал настойчиво напоминать гоблину о том, зачем они сюда прибыли. Воинский долг, присяга. Шенк. Эти слова стали глуше звучать в сознании, и это беспокоило старого орка.
Когда они шли по улице, за прыгающей на трех лапах Халой все время увязывалась стайка ребятишек. Теперь Шакнар перестал бояться за детвору – он видел, как отлично малыши поладили с грозной львицей. Он замечал своих ветеранов, которые о чем-то застенчиво беседовали с девушками через калитки после гуляний, и от этого зрелища тревога орка становилась сильнее. В нем самом что-то словно развинчивалось. Какая-то, казалось, навсегда сжатая пружина или механизм. Еще немного и что-то случится. Произойдет перемена, после которой он уже не сможет вернуться к прежним мыслям и облику. Оттого Шакнар все сильнее теребил своего переговорщика. Ханчи вызвался обеспечить ему встречу с феомантом Каранноном, духовным лидером ракшей. От ее исхода, быть может, зависела вся миссия калимдорского отряда.
Они с Халой добрались до калитки их уютного пристанища. Вечер уже наступал с гор прохладой, каменная мостовая понемногу отдавала дневное тепло.
– Ну, прощайся, – сказал Шакнар девочке.
– Пока, киска! – малышка обняла львицу за покрытую шрамами шею и побежала к матери, которая уже встречала дочку на пороге соседского домика.
– Так и льнет к прохожим мужчинам, – улыбнулась орку стройная, миниатюрная гоблинка с раскосыми глазами.
– Ничего, – Шакнар неловко улыбнулся в ответ.
– Ее отец подался в Тарнеги, на золотые прииски. Хотел наладить там торговлю обогревателями. Край северный, почти все время холода. Уже больше года весточки не шлет.
– Надеюсь, что объявится, – не зная, что сказать, буркнул орк.
Под оценивающим взглядом женщины он невольно распрямил осанку, расправил плечи. «Ну, прямо боевой индюк во время тока!» – подосадовал на себя «Жизнь в сапогах».
– Надолго к нам? – гоблинка вопросительно наклонила голову.
– Э-э-э, не знаю… Может быть.
– Зашли бы в гости по-соседски. Я бы углов испекла.
«Углами» в Бегенче называли треугольные ароматные пироги с начинкой из ливера.
– Да, конечно, я зайду. Спасибо за приглашение, – Шакнар заторопился с кованым крючком на калитке и прищемил себе палец.
– Хорошо, буду ждать. Завтра?
– Да-да, завтра, – сказал орк, ныряя в спасительный дверной проем.
Его уши покраснели от стыда. Он был уверен, что она стоит и улыбается ему в спину. Улыбка наверняка добрая, с толикой насмешливой снисходительности. Солдафон. Угловатый, словно древний онарг по прозвищу «Овод». Будет продолжать дичиться – закончит так же, как метательный торсион, который гномы разнесли в аркельской битве одним-единственным артиллерийским выстрелом. И чего он смешался? Одинокая женщина. Скучает. Вся ладненькая из себя. Продолжая сердиться на свою деревянную натуру, он накормил Халу, после чего поужинал сам. Еду он нашел на пороге – принес кто-то. Нет, нужно заканчивать с такой жизнью, решил Шакнар. Сегодня же стоит серьезно поговорить с гоблином. Скорей бы, что ли, вернулся этот плут. Надо немедленно трогаться из этого прекрасного местечка. Хватит! Орк уселся за округлый стол из струганных маленьких досочек и принялся поджидать соратника, а пока вновь разложил перед собой подробную карту Фаркрайна, которую Ханчи раздобыл у местных. Корявый палец орка провел прямую линию от Бегенча до полуострова Чагда. Где-то там сейчас обустраивалась армия Лиги. Наверняка расположились вольготно, на широкую ногу, полагая, что находятся в полной безопасности. На вторые сутки пребывания в городе орков Шакнар отправил на юг маленькую диверсионную группу. Десять калимдорцев, самых яростных и непримиримых, ушли к берегам моря под началом щуплого беззубого Карая по прозвищу «Злой дух». Командир дал им передохнуть только один день, но воины не роптали – эти удальцы жили лишь ради войны.
– Сначала наблюдение, – предупредил лазутчиков «Жизнь в сапогах». – Мне нужны точные сведения: где высадились, как далеко находятся корабли, их строения,
