три раза глубоко вдохнул, выдохнул, собираясь с силами. – Итак, мое первое собственное дело. Моя первая строка в хронике, ведущейся уже без малого восемь веков».
С каждым новым километром боль отпускала, и в момент, когда автомобиль затормозил возле небоскреба, он почувствовал прилив сил, какого никогда ранее не знал. Выскочив из автомобиля, точно укушенный слепнем, Тайлер бросился к высотному зданию, столкнувшись в дверях с солидного вида мужчиной, сбил его с ног, перескочил и бросился к лифту, сопровождаемый удивленными взглядами присутствующих в холле. Но до этих взглядов ему не было никакого дела. Ему нужно во что бы то ни стало успеть! Он уже представлял себе запертую дверь на крышу – ничего, сейчас он был в состоянии выдернуть ее, как морковку из грядки.
Пока скоростной лифт возносил его на высоту восьмидесяти с лишним метров, он думал, не ошибается ли? Быть может, услужливо подсказавший трактовку мозг объединил в произвольном порядке случайные, абсолютно не связанные между собой вещи? А может, преступники действительно здесь, но вовсе не на крыше? Кажется, в видениях что-то было с крышей. Но что? Наконец двери лифта тихо открылись на верхнем, служебном этаже, ноги сами понесли его в нужную сторону, как будто знали больше, чем он. Вот и дверь. Тайлер дернул ручку. Дверь была лишь прикрыта и легко поддалась.
«Значит, я прав, – обожгло Тайлера Логана. – Теперь долой поспешность! Крайняя осторожность. – Он нащупал в кармане кевларовый шнур с грузилами на концах. – Не хватало еще схлопотать пулю, как бедняга Мардо!» Он приоткрыл дверь, скользнул взглядом по открывавшейся его глазу огороженной железным леером галерее. Тайлер скользнул туда. Холодный ветер пробирал до костей, но сейчас Тайлеру не было до него дела. Стараясь не упускать ни единой мелочи, он двинулся вперед, держась за ограждения. Преступник должен был находиться где-то тут, иначе дверь была бы закрыта. «Может, он уже совершил задуманное? – внезапно обожгла его недобрая догадка. – Нет, чушь. Тогда бы внизу уже суетилась полиция, да и здесь бы толклись ищейки. Но все тихо, слишком тихо».
Он повернул за острый угол Утюга и тут же отпрянул. Но мгновения хватило, чтобы увидеть и оценить происходящее: крупный мужчина с револьвером держал за талию хрупкую девушку, одетую совсем не для прогулок на студеном ветру. Впрочем, слово «одетую» ей подходило не совсем точно. Распахнутая блузка, наспех криво застегнутая на одну пуговку, открывала премилый вид, заставивший Тайлера на мгновение забыть, для чего он сюда явился. Как нарочно, ветер взметнул широкую юбку молодой женщины и продемонстрировал присутствующим нескромную картину, в которой отсутствовала весьма существенная деталь под названием нижнее белье. Похоже, до того как подняться на крышу, она занималась вовсе не домашним хозяйством и не болтовней с подружкой по телефону. Белый как полотно мужчина, стоящий на бордюре небоскреба, был под стать ей. Одной рукой он цеплялся за металлический леер ограждения, другой рукой пытался удержать от падения расстегнутые штаны.
– Ты говорил, что готов умереть за нее! – кричал вооруженный. – Докажи – прыгни! И она не пострадает.
Тайлер присел на корточки и из-за угла глядел на происходящее. Даже если бы убийца в этот момент обернулся, вряд ли заметил бы затаившегося почти у его ног хранителя.
– Иначе я прострелю башку ей, а затем тебе! Чего стоишь, давай, прыгай!
Тайлер поймал себя на мерзком ощущении, что ему нравится глазеть из-за угла на готовящееся злодейство, на «исполнительницу главной роли», как на заказ, довольно хорошенькую. Совсем как в кино с невероятным 3D-эффектом. Ужасно интересно было досмотреть до конца. «Проклятье, что это со мной? Я ли это?» Он попытался пошевелить рукой, но на него как будто навалилась невыносимая тяжесть. Вдруг новоявленный хранитель почувствовал, как дом тряхнуло, будто от землетрясения.
Встряска привела его в чувство. Короткий взмах – и кевларовый шнур устремился в сторону душегуба. Одно из грузил ударило его по руке, другое зарядило прямо в лоб, лишая чувств. В следующий миг Тайлер уже сидел верхом на нем, старательно увязывая преступника в «бандероль» для полиции.
– Сэр, даже не знаю, как благодарить вас! – женщина бросилась к спасителю.
– Не до вас! – отмахнулся Тайлер.
Мужчина стоял столбом, еще не придя в себя от внезапного возвращения практически с того света.
«Отморозило его, что ли?» – подумал Тайлер. Но вслух только рявкнул:
– Вызывай полицию, недоумок!
5-я авеню была залита огнями самых дорогих на Манхэттене, а возможно, и во всей Америке магазинов. Тайлер остановился возле ювелирного, манящего переливами искусно подсвеченных витрин. «Надо время от времени баловать себя, – подумал Логан. – Как никак сегодня первая самостоятельная операция. Следует как-то отметить успех». Он остановился у входа, раздумывая. Ему вспомнилась полуодетая девица на крыше, и он невольно плотоядно усмехнулся, вспоминая ее сочные ягодицы. Разгул фантазии тут же нарисовал ему весьма завлекательную сцену: детина со стволом заставляет пацана сигануть с крыши, он вырубает детину и тут же деятельно согревает красотку. Впрочем, там, на крыше, холодно, но в верхнем лифтовом зале все равно никто не ходит. Поспешил, ей-богу, поспешил! Он невольно сжал пальцы, как будто хватал красотку за бедра и притягивал к себе. Стоп! Тайлер неожиданно поймал себя на мысли, что уподобляется одному из тех, кого призван ловить и обезвреживать. Проклятье, да что ж это творится?! Он вспомнил, как наблюдал за преступником там, на крыше, получая от созерцания насилия свое тайное гаденькое удовольствие. И этот толчок – какое-то странное двухсекундное землетрясение… Тут не до маленьких наград, все очень даже плохо.
Конечно, сегодня преступление он пресек, хотя и через силу, но все же факт остается фактом: вместо удовольствия от того, что справедливость восторжествовала, он получил кайф от того, как ловко срубил вооруженного детину, как быстро и четко упаковал его традиционным «рыболовным узлом». Да и вид готовящегося преступления сам по себе действовал очень возбуждающе.
Мардо был не таков. «Эх, Бобби, Бобби, как же все-таки не вовремя ты вляпался! Надо будет непременно сходить в госпиталь. Говорят, что из комы может вывести какая- нибудь мелочь: знакомая мелодия по радио, голос близкого человека. Я мог бы говорить с ним, пока не придет в себя. Проклятье, сколько времени потеряно даром! Почему я, балбес, раньше не расспрашивал его каждую свободную минуту? Может, узнал бы, испытывал ли он такое же омерзительное удовольствие от вида чужого насилия. Или от своего.
