Факел в ночи

– Я слышал, Кровавый Сорокопут, что у вас есть особое… умение. – Он впился в меня жадным взглядом. По спине пробежал холодок.

– Не знаю, что вы слышали, но…

– Не оскорбляйте мой интеллект. Врач Блэклифа Титиниус – мой старинный приятель. Недавно он поделился со мной невероятной историей исцеления, которой стал свидетелем, работая в Академии. Элиас Витуриус был на волосок от смерти, но южные припарки вернули его к жизни. Однако когда Титиниус опробовал свои припарки на другом пациенте, это не сработало. И он заподозрил, что исцеление Элиаса связано с чем-то… с кем-то еще.

– Что ты хочешь?

Я потянулась к оружию.

– Хочу изучить твою силу, – ответил Надзиратель. – Хочу понять ее.

– У меня нет времени для твоих опытов, – отмахнулась. – Отдай мне Элиаса, и мы поговорим.

– Если я отдам Элиаса, ты просто скроешься с ним, и все, – сказал Надзиратель. – Нет, ты должна остаться. Несколько дней, не больше, затем я отпущу вас обоих.

– Надзиратель, – я начала закипать, – в Империи зреет чертов переворот, который ее уничтожит. Я должна вернуться в Антиум и предупредить Императора. Но я не могу вернуться без Элиаса. Отдай его мне, и, клянусь кровью и плотью, я вернусь сюда для твоих… наблюдений, как только все наладится.

– Серьезная клятва, – произнес Надзиратель. – Но я чувствую, твои намерения не так уж благородны.

Он задумчиво погладил подбородок. В глазах горел жуткий свет.

– Какая завораживающая с философской точки зрения дилемма встала перед тобой, Кровавый Сорокопут. Если останешься здесь для моих опытов, велик риск, что в твое отсутствие Империю захватит Керис Витуриа. Если вернешься в Антиум – предотвратишь переворот и спасешь Империю, но тогда рискуешь своей семьей.

– Это не игра, – проговорила я. – На кону стоит жизнь моей семьи. Черт возьми, Империя на кону. И если ни то ни другое для тебя не имеет значения, подумай о себе, Надзиратель. Думаешь, Керис, став Императрицей, позволит тебе здесь прятаться? Она убьет тебя при первой же возможности.

– О, я думаю, известные мне секреты Империи покажутся ей весьма убедительными.

Я посмотрела на старика, чувствуя, как во мне клокочет ненависть. Смогу ли я силой ворваться в Кауф? Авитас хорошо знал эту тюрьму. Он провел здесь годы. Но нас лишь двое, тогда как крепость Надзирателя кишит солдатами.

Затем мне вспомнилось, что говорил Каин в тот день, когда Маркус велел мне привести ему Элиаса.

«Ты будешь преследовать Элиаса и найдешь его. За это время ты многое узнаешь: о себе, о твоей земле и твоих врагах. Эти знания необходимы для того, чтобы Империя выстояла. Они необходимы и для твоей судьбы».

Вот это он и имел в виду. Я пока не поняла, что узнала о себе, но увидела, что происходит с моей землей, с Империей. Я поняла, что затевает мой враг.

Для чего мне нужно привезти Элиаса к Маркусу? Для того чтобы тот казнил его и тем самым показал свою силу. Для того чтобы Император выглядел победителем. Но добиться этого можно ведь не только казнив Элиаса, но и подавив переворот, затеянный той, что держит в страхе всю армию. Если мы с Маркусом свергнем Коменданта, патрицианские кланы побоятся встать у него на пути. Гражданской войны удастся избежать, и Империя будет в безопасности.

Ну а что касается Элиаса… Внутри у меня все сжалось при мысли о том, что он в руках Надзирателя. Но я не могла больше о нем заботиться. Кроме того, я знала своего друга. Надзиратель надолго его не удержит.

– Империя на первом месте, старик, – произнесла я. – Придержи пока Витуриуса, потом займемся твоими опытами.

Надзиратель взглянул на меня без всякого выражения.

– Неопытность – надежда нашей юности, – пробормотал он. – Они дураки. Они ничуть не умнее нас. Из воспоминаний Раджина из Серры, одного из немногих книжников, достойных цитирования. По-моему, он написал эти строки незадолго до того, как Таиус отрубил ему голову. Если ты не хочешь, чтобы Император повторил судьбу Раджина, тогда тебе лучше идти.

Он подал знак своим людям, и в следующую секунду они выскользнули из сарая, захлопнув за собой дверь. Авитас молча подошел ко мне.

– Витуриуса у нас нет, зато есть переворот, который необходимо остановить, – подытожил Авитас. – Хотите поделиться своими соображениями сейчас или по дороге? – спросил он.

– По дороге. – Я шагнула в лодку и взялась за весло. – У нас уже нет времени.

48: Лайя

Кинан – Князь Тьмы. Джинн. Демон.

Я повторяла эти слова в уме, но никак не могла осознать их. Холод пробирал до самых костей. Я опустила глаза и с удивлением обнаружила, что стою на коленях в снегу. Встань, Лайя. Я не могла пошевелиться.

Я ненавижу его. Небеса. Ненавижу его. Но я его любила. Я коснулась предплечья, там, где носила браслет, как будто этим могла вернуть свой талисман. И снова словно увидела перевоплощение Кинана, услышала насмешку в его изменившемся голосе.

«Он ушел, – сказала я себе. – Ты все еще жива. Элиас и Дарин в тюрьме, и без тебя им оттуда не выбраться. Ты должна спасти их. Вставай».

Может быть, в горе как в бою: хлебнешь его с лихвой и закалишься. И в следующий раз, когда горе настигнет тебя, словно эскадрон несущих смерть меченосцев, ты ожесточишься изнутри, приготовившись к агонии разбитого сердца. Когда оно обрушится, будет больно, но уже не так сокрушительно, потому что в тебе больше не осталось слабости, только гнев и сила.