Малкэй быстро повел стволом туда-сюда, осматривая комнату, проверяя углы. Но там никого не было. И прятаться негде.
Он обошел стол, чтобы взглянуть на экран компьютера. Оттуда мужчина говорил в пустоту. Клип проигрался до конца и запустился снова:
– Привет! Я обнаружил, что ты скоро прибудешь, ну и захотел с тобой поговорить…
Надавив глушителем на клавишу пробела, Малкэй остановил запись. И застыл, пытаясь уловить движение, скрип половиц, дыхание – да что угодно. Однако слышал лишь журчание воды снаружи. Внутри – никого. Дом был пуст.
Соломон наблюдал за тем, как мужчина надавил стволом на клавиатуру, а затем прислушался. Соломон сидел на корточках в саду за зеленой стеной – растущими рядком кустами мюленбергии. Сад тянулся далеко, до самой пустыни, ничем не стесненный – никаких оград. Хорошо виден дом, а из дома человека в саду заметить невозможно.
Интересно, кто этот тип, крадущийся по комнатам с оружием, предназначенным убивать тихо, и отчего полиция помогает убийце? От вида убийцы и смертоносного куска металла в его руке в Соломоне проснулся обжигающий гнев, страшный, готовый взорваться. Захотелось пробраться в дом, выдернуть оружие из рук мужчины, прострелить ему колени, спросить у него, корчащегося на полу, кто послал и зачем. Все представлялось так ясно, даже слышались хлопки вылетающих пуль и отчаянный крик боли. Так хотелось отдаться ярости! Но Соломон знал: нельзя. Он напрягся, замерев в полной неподвижности, затем один за другим расслабил мускулы, медленно выдыхая, словно выпуская пар.
Насторожил его отказ полицейских взять показания и вид траурного платья Холли. Она обвинила Моргана в том, что он использовал похороны как повод убрать ее из дому. А тут похожая ситуация: Холли убирают из дому, чтобы спокойно взяться за ее гостя. Человек, за которым наблюдал сейчас Соломон, подтвердил догадку.
Убийца выглянул, рассматривая сад, и на мгновение показалось: сейчас заметит, ведь он прямо напротив. Но Соломон знал, что, если не шевелиться, это невозможно: его волосы и кожа были почти такого же цвета, как выгоревшая под солнцем трава. Интересно, кто этот человек и почему собрался убить Соломона Крида?
Непрошеный гость скрылся из виду. Наверное, сейчас обыскивает дом в поисках жертвы или того, что обнаружил на свою погибель Джеймс Коронадо. Нет сомнений: его убили. Быть может, участие в спасении Джеймса Коронадо и подразумевает расследование?
Вскоре с дальней стороны дома заработал мотор автомобиля. Машина уехала, скребя шинами мокрый асфальт. Соломон выждал еще несколько минут, наблюдая и размышляя, затем встал, повернулся спиной к дому Холли Коронадо и ушел прямо в пустыню.
VI
Есть лишь один бог – знание,
и лишь один порок – невежество.
Выдержка из книги
ИСКУПЛЕНИЕ И БОГАТСТВО
СОЗДАНИЕ ГОРОДА
Кровь была свежей.
Она запятнала песчаное дно неглубокой ямы, проделанной в слое мескитовой соломы и иссохшей каменистой земле под ней. Неподалеку находилась такая же яма. И еще одна. И неряшливо разбросанная вокруг светлая земля, будто пес копался в поисках потерянной кости.
Я покинул седло, зная, что мой мул утомлен долгим переходом и отчаянно нуждается в отдыхе и питье. Привязав животное к низкой ветви мескита, я отстегнул тюки, позволяя несчастной измученной твари избавиться от груза, а сам пошел пешком в поисках человека. Тот не мог уйти далеко.
Усеянная сушняком почва похрустывала под ногами. Я шел, придерживаясь линии мелких ям, некоторые были всего несколько дюймов глубиной. Кровь запятнала землю, следы от пальцев показывали, с каким мучением давалось человеку движение.
Мужчину я нашел в нескольких сотнях футов от фургона лежащим лицом вниз. Тело его осталось нетронутым, за исключением изуродованной правой руки, скребущей землю, словно рука оставалась единственной живой его частью. Левая рука сжимала изодранными пальцами квадратик бумаги в красных пятнах.
Я опустился наземь подле него и, вздымая дыханием пыль, произнес имя Элдридж, выгравированное на брошенном сундуке с бельем. Я надеялся, что знакомое имя и звук человеческого голоса призовут мужчину назад из сумрака, куда погрузился его разум. Но горе и истощение завели несчастного так далеко, что он, казалось, не слышал и не видел меня.
Вытащив флягу, я осторожно уронил несколько капель оставшейся у меня воды на его шею. Он вздрогнул, и рука яростно заскребла землю. Из пересохшей глотки вырвалось хрипом единственное слово: «Вода!» Я накапал еще немного на его лицо подле рта, подставив ладонь, чтобы не потерять влагу, и протер влажной ладонью лоб. Мужчину терзала ужасная лихорадка. Он бормотал, что за ними ехал дьявол, преследовал днями и ночами, и нужно добраться до воды, потому что дьявол страшится единственно воды.
Я пытался успокоить страдальца, уверяя, что следовал за ним всего лишь я, но бедняга отпрянул, дрожа, отполз к заскорузлому кусту мескита и вцепился в него, глядя на меня дикими глазами. Должно быть, в горячечном бреду несчастный решил, что раз я следовал за ним, значит я и есть тот самый дьявол.
Я вылил из фляги немного воды себе на лицо, ловя капли языком, показывая, что я не боюсь воды. Сказал, что отправлюсь искать воду, ведь мы оба знаем: она должна быть поблизости. Найдя, я принесу попить.
Оставив мужчину вместе с моей флягой в тени дерева, я пошел к низшей точке местности, надеясь обнаружить участок зелени, указывающий на возможную близость влаги. Я знал, что, не напившись вскоре, Элдридж разделит судьбу семьи. Хотя это, возможно, и было бы милосердно по отношению к нему. Я отыскал впадину, когда-то, возможно,
