середину, читая историю произошедшего здесь: изгибающийся резиновый след тормозящих колес, щерящийся оголенным камнем край обрыва. Здесь упало что-то тяжелое, обвалив землю с краю. По сторонам она осталась нетронутой. Кучки острых камешков и мусор указывали место, где упавшее волокли обратно. У вдавленных отметин в землю впиталось масло, показывая, где стояла лебедка, вытащившая машину из пропасти. Соломон подошел к самой кромке и заглянул вниз, позволяя глазам привыкнуть к глубокой тени. Дно ущелья густо заросло креозотовыми кустами, агавой, широко раскинувшей корону острых колючих листьев, сбившимися в плотные рощицы кустами додонеи, пустившими корни в богатую питательными веществами грязь, скопившуюся внизу. Отчетливо виднелся след упавшей машины – пятно раздавленных кустов. Вблизи росла и пара кактусов- сагуаро, настолько высоких, что их ребристые верхушки виднелись с дороги. Третий, расплющенный и поломанный падающей машиной, лежал на боку.
Звук приближающегося автомобиля усилился. Мотор натужно гудел. Соломон обернулся и увидел выбирающийся из-за поворота мини-фургон, за рулем которого сидела Холли. Соломон помахал рукой, лицо Холли посветлело. Она остановилась рядом, заглушила мотор и вышла наружу.
Свет тускнел, дневных тварей уже сменили ночные, которые начали свой разноголосый хор. Холли подошла к Соломону, посмотрела вниз, в ущелье. Он увидел все ее глазами: раздавленный кактус, расплющенные кусты, взрытая земля и поцарапанные камни там, где машину тянули наверх. Следы насилия.
– Странно, – проговорила Холли, – ведь я не хотела сюда ехать. Думала, окажется больно и гадко. Но я здесь – и не чувствую вообще ничего.
– Кто первым рассказал вам об аварии?
– Мэр Кэссиди.
– Не Морган?
– Нет, – подтвердила Холли. – Думаю, мэр случайно прослышал и захотел сообщить сам. Тогда он и сказал, что Джима похоронят на старом кладбище, словно это важно. Да какая разница, где хоронить того, кому следовало бы еще жить да жить?
– Мэр не рассказывал о деталях случившегося здесь?
– Только то, что Джим, по всей видимости, потерял управление, съехал с дороги и умер, повредив себе голову.
– Мэр не рассказывал о характере этих повреждений?
– Нет, но вы можете посмотреть сами. – Холли вытащила из кармана конверт. – Вы спрашивали меня об отчете коронера, вот я и добыла копию.
– Очень разумно, – похвалил Соломон, улыбаясь и раскрывая конверт.
Отчет Соломон прочитал, жадно впитывая детали, а из памяти хлынул поток технических подробностей.
– Интересно, – пробормотал Соломон, снова глядя в ущелье и сопоставляя увиденное с только что прочитанным.
Он нахмурился, склонил голову набок, изучая показанные в отчете повреждения и представляя, что могло их вызвать.
– Что такое?
– В отчете сказано, что ваш муж умер от церебральной эдемы, вызванной обширной травмой правой височной кости. Она находится вот здесь. – Соломон постучал пальцем по месту чуть выше и впереди правого уха. – Но при авариях такие травмы редки. Обычно люди ударяются лбом о стекло либо о рулевое колесо. Конечно, машина Джима могла соскользнуть боком, и тогда Джим, возможно, ударился виском, упав на дно ущелья, но где тогда следы шин? Боковое скольжение оставило бы много резины на дороге, и ехать надо было бы с немалой скоростью, чтобы так основательно проломить череп, как описано в отчете. Но когда машина покинула шоссе, она ехала не больше пятнадцати миль в час.
– Откуда вы знаете?
Соломон указал на разбитый кактус:
– Посмотрите на этот сагуаро. Видите, куда пришелся удар? В середину. Верхушка почти нетронута, лишь вмятины и расколы там, где она ударилась оземь. Идущая на большой скорости машина снесла бы верхушку и ударилась бы в склон где-то там.
Он указал на нетронутые кусты полыни на другой стороне ущелья.
– Посмотрите на корни, – продолжал Соломон, указывая на полушарие узловатых переплетенных жил, вывороченных из земли. – Кактус рос всего в шести-семи футах от края. Если машина угодила в его середину, значит она едва двигалась, падая с шоссе… Я спущусь, посмотрю поближе.
Он последовал за едва заметными следами, оставленными чьими-то ботинками, спустился по склону, соскользнул к самому дну. На склоне остались глубокие борозды от колес там, где машину тащили наверх. Ломаные ветки и кусты указывали, где застряла машина. Соломон ткнул носком ботинка в землю. Такая мягкая и рыхлая почва. Не то что слежавшийся, пропекшийся грунт пустыни. Кусты мягкие, да и сагуаро смягчил бы падение.
Медленно. Мягкая посадка.
– Холли! – крикнул находившийся наполовину в ночной тени, наполовину под светом садящегося солнца Соломон. – Ваш муж умер не здесь! Во всяком случае, не от аварии. Тут все настолько мягкое, что он мог с таким же успехом приземлиться на воздушный мешок. Я поднимаюсь.
К тому времени как он поднялся, Холли уже вскипела от ярости и глядела вниз, стиснув зубы:
– Лучше бы я выпалила по Моргану картечью, а не солью!
– Есть способы посчитаться лучшие, чем выстрел из дробовика, – заметил Соломон, улыбаясь.
– Да уж вряд ли.
Он подошел к лошади, отвязал и вывел на дорогу.
– Вы задумывались над тем, что делал здесь ваш муж в ночь убийства?
