процедил:
– Хальт!
Собака трусливо отпрянула назад.
«Они меня больше не боятся», – пытаясь сохранить спокойствие, подумал старик, слышал, как его сердце торопливо выстукивает отчаянную дробь. – Еще немного, и вся эта стая бросится на меня».
Он подошел к кузову «Соболя», открыл дверцы. Все его движения были четкими и размеренными, Павел Сергеевич даже начал насвистывать какой-то мотивчик.
Собаки должны знать своего хозяина.
Когда кузов был открыт, старик выволок наружу бесчувственное тело незнакомого мужчины и, ухватившись за его ноги, обутые в запылившиеся разбитые сандалии, поволок в дом. Втащив тело на кухню, он куда-то ушел. А когда вернулся, в одной руке у него была свежая одежда, в другой – крошечная стеклянная ампула. Одежду он положил на подоконник. Достав с полки початую бутылку водки, открыл пробку, после чего, отломив кончик ампулы, осторожно влил внутрь ее содержимое. Поднял бутылку, слегка поболтал и поставил на стол. Взвившаяся с донышка емкости змейка пузырьков быстро улеглась.
– Ну, а теперь пора просыпаться, – пробормотал Корнеев.
Преодолевая брезгливость, он посмотрел на своего неряшливого «гостя». Судя по всему, мужчина, которого он приволок в дом, относился к лицам без определенного места жительства. Засаленные, мятые брюки и заскорузлая от пота и грязи рубашка неопределенного цвета, а также вышеупомянутые сандалии настойчиво просились на свалку. Одутловато-немытое лицо в ссадинах, под правым глазом пропойцы багровел лиловый синяк. В жидких клочках волос застряли травинки и прочий мусор, ногти на исцарапанных руках были забиты грязью.
Наклонившись к мужчине, Павел Сергеевич схватил его за шиворот и бесцеремонно затряс:
– Але, гараж! Подъем!
Опухшие веки бомжа слегка открылись.
Корнеев отвесил забулдыге хлесткую пощечину. Глазные щелки увеличились, и на хозяина дома бессмысленно уставились два мутных зрачка.
– Ты кто? – прохрипел бродяга, с трудом ворочая языком.
– Я твой ангел, – усмехнулся Корнеев. – Давай, поднимайся!
Несколько секунд бомж пялился на старика ничего не соображающим взглядом, потом коротко изрек:
– Пошел на хер.
Павел Сергеевич лишь снисходительно улыбнулся. Ухватившись за уши забулдыги, давно не видевшие мыла, он резко притянул его к себе:
– Ты не понял? Поднимайся!
– Пусти! Ты че? – начал канючить бомж.
– Вставай, или я оторву тебе уши.
Матерясь и охая, незнакомец встал на карачки, долго тряс нечесаной головой, затем с огромным трудом взгромоздился на табуретку.
– Ты кто? – снова полюбопытствовал он, вглядываясь в старика.
– Я – твой спаситель, болван, – сказал Павел Сергеевич. – Ты валялся прямо на разделительной полосе, пьяный вусмерть. Хорошо, я тебя увидел, иначе по тебе проехался бы какой-нибудь бензовоз, и от тебя на трассе осталась бы вонючая клякса.
– Вонючая? – тупо переспросил бродяга.
– Именно. От тебя воняет хуже некуда, – подтвердил Павел Сергеевич.
Мужчина потрогал затылок и болезненно скривился:
– У меня голова болит.
«Еще бы. Это ведь я тебя пару часов назад оглушил», – с удовлетворением подумал Корнеев и указал на одежду, аккуратно сложенную на подоконнике.
– Переодевайся.
– Это чевой-то? – скосив взгляд, с подозрением спросил бомж.
– Товой-то. Это штаны и рубашка, – терпеливо ответил Павел Сергеевич. – На твое тряпье смотреть противно. Переодевайся.
– Зачем?
– Потому что бессознательное тело сложно одевать, – пояснил старик. «Ровно, как и мертвое», – добавил он про себя.
– Чего?
– Так надо, – вздохнул Павел Сергеевич.
Бомж непонимающе оглядел себя с ног до головы, пытаясь въехать, что с его нынешним гардеробом не так.
– Давай, давай! – поторопил его Корнеев.
– Прямо здесь?
– А что, ты стесняешься? – в свою очередь, изумился старик. – Ты же не в военкомате!
– Аа… это, в душ не надо? – моргнув, спросил бродяга.
