последует. С другой – ему не хотелось расставаться с Лу.
«Может, подвезти ее чуть дальше?» – подумал он. Сердце, словно услышав мысли хозяина, заколотилось с удвоенной силой.
– Все хотела тебя спросить, – снова заговорила Лу. – А ты вообще часто берешь к себе хитчхайкеров?
– Хи… чего? – не понял Андрей.
– Ну, автостопщиков. Боже, ну, ты и тормоз! – прыснула она.
– Редко, – подумав, ответил Андрей. – Однажды я тоже хотел подвезти девушку. Пока она меня уговаривала подвезти, к машине незаметно подобрались ее дружки, набили мне морду, забрали деньги и уехали на моей «девятке». Их потом нашли, но машину мою они ухандокали.
– Бывает, – с многозначительным видом кивнула Лу.
Андрей успел перехватить ее взгляд, в котором сквозило прохладное сочувствие.
– Лады, – как в тумане донесся до него голос Лу. – Продолжим? Уже немного осталось. Ты готов?
Он внимательно посмотрел на нее. Янтарные глаза затягивали к себе, и Андрей вдруг почувствовал себя крошечным насекомым, никчемно-беспомощным жучком, который, привлеченный мнимым ароматом растения, на самом деле летит прямо в лапы опасной болотной твари, чьи колючие листья вот-вот сомкнутся над ним, полностью отрезая его от внешнего мира.
Часть 4
Хитрый это паразит…
Не заметишь, где сидит,
И не больно так кусает,
Когда в кожу проникает…
Павел Сергеевич уже второй час сидел у окна. Если бы не мерно вздымавшаяся грудь старика, его можно было бы принять за высохшую мумию. Взгляд усталых, глубоко запавших глаз был бессмысленно-тусклым. Такой же ничего не выражающий взгляд можно увидеть у старой сломанной куклы, которую давно выбросили на свалку, и теперь она лежит, равнодушно таращась в никуда своими пластмассовыми глазами.
Он смотрел в окно, а собаки, заприметив старика, исподолбья наблюдали за ним. Эдакая игра в «гляделки». И старик уже не был уверен в своей победе над четвероногими питомцами.
«Хотя какие они питомцы! Расходный материал, вот так будет точнее», – подумалось ему.
Когда малиновый край уходящего солнца коснулся костистых вершин елей, Павел Сергеевич глубоко вздохнул и бросил взгляд на торчащие из-под стола ноги отравленного бомжа.
– Пожалуй, время пришло, – сказал он, поднимаясь из-за стола.
Засунул в карман трупа связку ключей от дома и водительское удостоверение, мазнул взглядом по своим часам, которые он нацепил на бродягу. Жаль, конечно, часы хорошие, но все должно быть реалистично.
– С богом, – пробормотал Корнеев и, ухватившись за ноги мужчины, поволок его наружу.
Мертвое тело всегда сложнее тащить, нежели живого человека, и он скрипел зубами от напряжения. Рана на шее открылась, пропитывая наспех наложенную повязку. Собаки настороженно следили за стариком. Вытягивая свои черные влажные носы, они пытались учуять запах от странного субъекта, который с таким упорством тащил их хозяин. Павел Сергеевич остановился возле клеток. Вытер взмокший от пота лоб, поймав себя на мысли, что псы почему-то не стали жрать собак, которых он пристрелил, спасая маленькую девочку. Он обернулся, глядя на бесформенную кучу костей и рваные лохмотья шкуры – все, что осталось от несчастной дворняги, которую он вчера разрубил топором.
Значит, ту шавку они сожрали, а этих не хотят? Интересно почему?! Ведь сейчас собаки очень голодны!
«Потому что они больше не будут есть своих сородичей, – шепнул кто-то в его мозгу. – Они сожрут тебя. Вместе с костями, старый утырок. Так-то».
– Вы что, не хотите есть? – спросил он с тревогой. – Или ждете десерта?! А, дармоеды?!!
Собаки переминались с ноги на ногу, переводя взоры с хозяина на лежащее в траве тело.
– Вот ваш ужин.
Животные не тронулись с места.
– Что стоите? Стесняетесь есть без приборов? – хрипло захохотал старик. – Режим питания нарушать нельзя, ребята. Ешьте. Причем так, чтобы этого парня нельзя было опознать.
Псы продолжали молча глядеть на хозяина, и Павел Сергеевич почувствовал, как откуда-то из глубины медленно поднимается волна испепеляющей ярости.
– Не хотите? Хорошо. Я постараюсь раздразнить ваш аппетит.
С этими словами он вынул из кармана перочинный нож и, присев, взялся за кисть бродяги. Запах крови, пусть и свернувшейся, должен побудить псов к более активным действиям. Старик глубоко вонзил лезвие в локтевой сгиб, и тут же раздался хриплый вопль. Вопль, в котором смешались боль и изумление.
Корнеев отпрянул, в священном ужасе глядя на дергающийся «труп».
