– Теряюсь в догадках, – пробормотал я.
Призраки переглянулись.
– Когда вернетесь к своему учителю, вы непременно расскажете ему про эту встречу и наш разговор. – Гертруда была совсем как живая девушка, ее просто распирало от смеха. – И не забудьте упомянуть про то, что никто из вас, обалдуев-подмастерьев, не догадался поставить защитный круг от духов. А ведь ваш наставник этому заклинанию вас непременно обучал. Ну не мог он это упустить, никак не мог.
Верно. Учил. И ведь не вспомнил про него никто, хотя круг этот – штука ну очень простая. По сути, это как колокольчик – если рядом бродит призрак или просто неупокоенная душа, то маг, поставивший его, немедленно просыпается от звона в ушах. Плюс слабеньких духов этот круг еще и остановит, не даст приблизиться к его владельцу. Сильных, правда, пропустит. Вот этих бы пропустил.
– И то, что он с вами сделает, будет нашей наградой, – закончила она.
– Наш бы отправил на неделю выгребные ямы чистить, – задумчиво сообщил онемевшим нам Марк. – Или на две.
– Века идут – ничего не меняется. – Гарольд шмыгнул носом. – Это мы и получим, поверьте. И еще что-нибудь в довесок. Но даю слово, что передам нашему учителю все, что вы сказали.
– Скоро рассвет, – сказал Леон. – Нам пора. Да и вам надо поспать – утро принесет новый день и новые хлопоты.
– Мы были рады свести дружбу с… – Гарольд замешкался, подыскивая слово.
– И мы – тоже! – снова засмеялась Гертруда. При жизни она, наверное, была хохотушкой. – Прощайте. И помните: старые замки – старая кровь. Не будьте беспечны, в следующий раз вам может и не повезти!
По помещению пронеслась волна холода, и у почти догоревшего очага стало пусто.
Я, сам не знаю почему, глянул на Аманду, та подвинулась ко мне поближе. Несмотря на то что отношения между нами в последние дни были, мягко говоря, непростые, она все равно легла рядом со мной. Хотя, возможно, это был жест вроде: «Монброн может говорить все что угодно. Мы просто друзья».
– С кругом нехорошо вышло. – Монброн вздохнул. – Вот прямо стыдно даже. Одна радость – не только за себя, а сразу за всех нас.
– Тебе должно быть стыднее других, ты лидер. Я тебе все-таки жизнь свою доверила. – Аманда снова легла и накрылась одеялом с головой. – И не болтайте, дайте поспать.
– Вот что за человек? – возмущенно спросил меня Гарольд. – Лишь бы уколоть! Прямо придушил бы!
– Я все слышу! – раздалось из-под одеяла. – И я не согласна с таким положением дел. Эраст, ложись спать, Монброн подежурит. Во искупление своей вины.
– Сочтемся, – пообещал ей Гарольд, памятный платок, впрочем, доставать не стал. – А ты, Эраст, и впрямь ложись. Все одно скоро де Лакруа будить.
Засыпая, я услышал звук, который больше всего напомнил мне звон оборвавшейся струны, – Гарольд установил защитный круг, а это заклинание всегда таким звоном сопровождается. Интересно, будет у него в ушах трезвонить? Призраки-то еще рядом ходят.
Утро встретило нас прохладой, напоенной запахом трав и ярким солнцем. Я, по чести, опасался того, что гроза сменится хмарью и мелкой водяной дрянью, которая будет сыпаться из низких серых туч. Из всех видов дождя эта – самая пакостная. Вроде бы и не замечаешь ее, но при этом промокаешь с головы до ног. Мы-то еще ладно, а вот девочки наши и простыть могут.
Но нет. Солнце светило, в небесах радостно заливался жаворонок, и даже развалины замка, некогда носящего имя Ротрик, выглядели вполне гостеприимно. Впрочем, так оно и было. Его хозяева встретили нас добром и добром проводили, кем бы они ни являлись.
Ребята весело гомонили, седлая коней, Карл, по обыкновению, подначивал де Лакруа, который делал это два раза, один – для себя и один – для Луизы. От него не отставала Флоренс, правда, веселиться она явно не слишком хотела, ею двигала легкая женская зависть – за нее-то лошадь никто не седлал, все самой приходилось делать. Единственное – седельные сумки она сама не носила, это была наша забота.
Я управился быстрее остальных и, перекинув сумку через круп коня, задумался, глядя на длинный предмет, завернутый в тряпку. Это была приснопамятная шпага, которая досталась мне в лесу как трофей. Выкинуть я ее так и не решился, вещь-то дорогая. Но и таскать с собой ее было небезопасно.
Постояв с минуту, я взял этот сверток и вернулся туда, где мы провели ночь.
В этом помещении все было так, как и накануне, – полумрак, тишина, груды мусора по углам, потухший очаг и ощущение застывшего времени.
Осмотревшись, я подошел к одной из куч, состоявшей из битого камня, каких-то обломков и ржавых металлических предметов, кое-как разгреб ее, развернул ткань и положил шпагу в получившийся незамысловатый тайник.
– Присмотрите за клинком, – негромко попросил я тех, кто, возможно, меня слышал. – Хорошее оружие, но не могу я везти его с собой дальше.
Тишина была мне ответом.
А потом я сделал то, что не смог сам себе объяснить ни в тот момент, ни потом.
Стянув перчатку, я сжал клинок своей шпаги голой рукой. Он был заточен на совесть, а потому моя кровь немедленно запятнала и его, и камни под ним.
– Спасибо вам, – произнес я, не рассчитывая на ответ.
По комнате пронесся легкий ветерок, в очаге на миг поднялось и тут же опало яркое пламя, а моей щеки чуть ощутимо коснулось что-то, более всего похожее на девичью ладонь, но при этом пронзительно-ледяную.
– Эраст, – донеслось с улицы, – мы отбываем. Ты где есть?
