изменило меня. Не зря же говорят, что с новым именем приходит новая жизнь.
Об этом чудном шлеме стоит сказать лишь еще одно. Его я сняла с первого убитого мной человека – не на поле боя, а в пропахшей дымом таверне на перекрестке двух дорог.
Разговоры о победах Ферроса перетекли в скучное обсуждение каких-то сражений, а потом – болтовню о женщинах. Ветер шумел в ветвях ближайшей рощи, а костер мирно потрескивал. Я, признаться, начала клевать носом в тепле и покое, пока не услышала свое имя.
– А ты что скажешь Лис, а? – Я вскинула голову и увидела, что Феррос испытующе смотрит на меня через разделяющий нас костер.
– А… простите?
– Мы тут обсуждаем, что по легиону ходят продажные девки – страшные, как грехи Войи, да еще каждая вторая носит всякую заразу. Что думаешь? – Он заговорщицки подмигнул окружавшим его товарищам.
– Ну, капитан, вы же знаете, что у меня чертовка. Со мной девушки ложа не делят, боятся подхватить, знаете ли. – Обычно эта отговорка срабатывала. Но атмосфера вокруг костра как-то изменилась. Ко мне было приковано слишком много взглядов. Я, кажется, прослушала что-то важное.
– А я вот думаю, Лис, дорогой мой… – Слова Ферроса просто источали мед. – Голос у тебя такой звонкий и фигурка не мужская совсем… Мы тут это обсуждали с ребятами.
Мое сердце заколотилось как сумасшедшее. Капля пота, выступившая на лбу, стекла по кончику носа и повисла над верхней губой. «Только не разоблачение, – заметались мои мысли. – Не здесь и не сейчас!»
– Думаю, ты совсем еще мальчишка, – продолжил капитан, поглаживая свою короткую пшеничную бородку. – Но нам-то, старым воякам, и такое сойдет. На безрыбье, сам понимаешь… Мы не брезгливые, а в темноте тебя и за девочку можно принять.
Он встал, а со всех сторон раздалось улюлюканье. У меня немного отлегло от сердца – меня не раскрыли. Но происходящее все равно меня тревожило – Феррос никогда так раньше не шутил. Похоже, сегодня он перепил вина. Несколько его друзей оставались серьезными и не участвовали в общем веселье. Один даже поднялся и вовсе ушел.
– Может, снимешь доспех? Потанцуешь в свете костра нагишом. – Очередная волна смешков прокатилась над костром, а Феррос направился ко мне. Я на всякий случай встала и попятилась к деревьям.
– Добрый капитан Феррос изволит шутить. Я весь в чертовке, не хочу портить аппетит вашей компании.
Неожиданно Феррос скакнул через костер и схватил меня за запястье.
– Скидывай одежду, малец. – Он дохнул перегаром мне в лицо. Запах свалил бы лошадь. Доблестный капитан был изрядно пьян.
Я попыталась вырваться, но Феррос, словно клешней, сжал мою руку.
– Давай же, сладкий наш. Будь хорошей девочкой. – Свободной рукой он рванул ворот моей рубашки.
Треск рвущейся ткани заполнил все вокруг. Нет, не треск – крик ткани, ее агония. Я слышала этот звук по ночам все последние годы, стоило лишь закрыть глаза. Это был особенный для меня звук.
Я не знаю, как мне удалось вырваться из лап капитана, схватить лежавшую рядом с одним из солдат саблю и рубануть наотмашь. Феррос, однако, успел отвести лицо. На его скуле тут же заалел порез. Вскрикнув: «Щенок!» – капитан выхватил короткий кинжал и сделал ответный выпад.
Я могу быть очень быстрой, когда захочу. Поэтому Феррос промахнулся. Метил он явно в грудь, но его атака, как и моя, не увенчалась успехом. Лишь на правом рукаве, вокруг проделанной клинком прорехи, у меня выступила пара багряных капель. Боли я не чувствовала, только легкое головокружение и нескончаемый треск ткани в ушах.
Ферроса уже держали за руки его товарищи, не давая кинуться на меня снова. Он чертыхался, но, вроде бы, уже не собирался меня убивать. Драки в легионе не поощрялись. Исключений не делали ни для простых солдат, ни для командиров.
– Убирайся! Вон пошел, чтоб я тебя больше тут не видел, сукин ты сын. Посмел поднять оружие! На меня! Щенок!..
Я пошла прочь, а за моей спиной затихали крики разгневанного Ферроса. После его удара со мной случилось что-то странное. Меня мутило, а голову словно заволокло туманом. Мысли метались в голове: «Надо промыть рану, надо к реке». Туда я и пошла на странно ослабевших ногах.
Ноги заплетались, а желудок крутило. Что-то происходило с моим телом, но что? Жутко хотелось и пить, и спать, и просто прилечь и не шевелиться.
Реку от лагеря отделяла полоса прибрежных ив. Я пробралась сквозь них, раздвигая ветви при свете молодой луны. Разум горел, но в нем медленно ворочалась мысль о том, что меня ранили, а раны всегда следует промывать.
Выйдя на берег к мелководью, где днем набирают воду под нужды легиона, я споткнулась и упала на колени в двух шагах от воды. Руки дрожали на белом кварцевом песке, проваливаясь в мягкую жижу. Я лишь успела приподнять шлем, как меня вырвало скудным завтраком. Сразу за этим желудок свела сильная судорога. Уже на четвереньках я доползла до кромки воды и зачерпнула песка и влаги. Промыла рот и подбородок. Живот снова свело. Шлем жутко мешал, но сил снять его у меня не было.
– Знаешь, я прихожу сюда каждую ночь любоваться звездами. Здесь тихо и никого нет. Но смотреть, как блюет какой-то выпивоха, в мои планы не входит. Меня это… бесит.
Я приподняла голову, чтобы посмотреть на говорившего. На валуне возле воды сидела крупная фигура. Тень от деревьев скрывала от меня моего собеседника. Однако, когда человек чуть шевельнулся в темноте, слабая луна осветила белозубую улыбку. Весьма недобрую, как мне показалось.
– Я вообще не люблю, когда меня что-то бесит.
