— Всего лишь придали ему товарный вид, а вот издевается над ним уже сам лорд.
— Вы… Д-да как вы могли… это же!.. Ужас. Никакой человечности, никакого уважения к умершим, памяти их родственников, к его телу, к… — Разгневанная, я шагнула к нему и презрительно ткнула в грудь.
— Торика, — мою руку перехватили и к губам поднесли, подули на пульсирующую болью ладошку. — Я не уважаю тех, кто идет против моего рода и круга близких людей.
— Ты убил выпивоху! — я шарахнулась от Инваго в сторону, стукнулась о дверь и исступленно начала искать ручку. А она все не находилась. — Чтоб тебя! Чтоб тебя! Чтоб…
— Спешишь с выводами, — покачал головой воин, — я всего лишь наказал его, и то посмертно. Убийца — Урос. Темный, как тебе известно, терпеть не может живых осведомителей.
Нет! Только не это, не вспоминать… Заполошное сердце остановилось, и слезы навернулись на глаза. Я онемела, отрешенно взирая на тарийца сквозь кровавые картины прошлого.
— Н-да, не с того начали, не тем закончили. Прости.
— А… — вырвался сдавленный писк.
— А ты сочувствуешь, я помню. — Он оторвал меня от двери, усадил на кровать и заверил: — Обещаю, без спроса больше не приду. Но буду от Талла приветы передавать.
Очень «радостная» новость.
— Держи свой привет.
Еще более радостная… Где мой кинжал?
Эванжелина была счастлива, куталась в переданную ей шаль и тайком поглядывала на меня. А я, прикусив губу, что к утру неожиданно зажила, пыталась прикрыть шарфом единственный засос на шее. Удивительно, что после поползновений легко увлекающегося Инваго на моей коже осталось только это темно-синее пятно. Правда, его расположение — над воротником рубашки, прямо намекало на то, что под одеждой есть еще десяток его собратьев.
— А вы… ты…
— Что?
За последние полчаса свекровушка несколько раз порывалась что-то спросить, но все время себя обрывала. А вот теперь наконец-то решилась.
— Ты рассказала ему о том, куда мы направляемся и зачем? Намекнула, что возможен обряд? Что мы неоднократно отправляли поисковик, но терпели поражение?
Я покосилась на молчаливую тростиночку и покачала головой. Если Инваго никаких инструкций Храну не давал, то и мне ничего говорить не стоит.
— Мы не разговаривали… — Сказала и только после этого поняла, какое могла произвести впечатление.
— Только не смущайся, прошу тебя! — тихо рассмеявшись, мадам Дори всплеснула руками. — Я еще не забыла, каково это — встретиться после разлуки. Все понимаю. Однако поражена…
— Чему? — я отбросила шарф и потянулась за белилами. Было синее, станет сереньким, и пусть хоть кто-то попытается заявить, что я серой плесенью больна.
Свекровушка долго подбирала слова для объяснений, ходила из угла в угол моей комнаты в «Петушином хвосте» и теребила шаль. Я же подумала о том, чему сама недавно поражалась, а именно невероятной нежности поцелуя, что более всего походил на извинение — щемящее глубиной признательности и затаенной чувственностью, что едва не заставило меня потянуться вслед за отстранившимся Дори и заглушить его довольный шепот: «Вот теперь все как надо. Спокойной ночи». Он исчез, и я осталась одна, растревоженная, разозленная и вместе с тем смущенная своей реакцией.
Вот и сейчас, прикрыв глаза, я почти ощущаю, как его губы касаются моих, как замирает дыхание, кровь холодеет якобы от ужаса, но при этом вызывает почти забытые щекотные мурашки. Они ползут по спине, растекаются по рукам и замирают на пальцах. Затем второй волной проступают на шее и груди, скользят к ногам и рождают внутри меня отнюдь не испуганную оторопь, а тревожное предвкушение. И в смятение ввергает то, что я готова поддаться обаянию стародавнего Дори, готова рискнуть и пойти за ним. В сотый раз вспомнила тот поцелуй, прочувствовала во всех оттенках и ужаснулась. Неужели я настолько истосковалась?..
— Что ты сказала? — вопросила остановившаяся посредине комнаты Эванжелина, она уже забыла, к какому вопросу подбирала слова, и теперь с интересом смотрела на меня.
— Я сказала, что нам пора, — напомнила я о скором перемещении и подхватила свою сумку, остальные взяла тростиночка, которая беззаботно поинтересовалась:
— Сегодня на санях? — Намек на мою непереносимость повышенных скоростей после двойного погружения в лавовое море был скорее тонким издевательством.
— Нет. Кажется, я привыкла. — Мое заявление несколько удивило мадам Дори и в то же время порадовало ее.
— Прекрасно! У нас появится возможность погулять по магазинам в Дрезе. Купим тебе модную шубку, перчатки, сапожки, несколько шляпок, отделанных мехом, и накидку.
— Накидку Талл ей уже подарил, — заметила черноглазая красавица и, перехватив мой удивленный взгляд, пояснила: — белая такая, с цветами… синими!
Невольно улыбнулась. Да, наблюдательный охотник легко мог определить фальшивость черноглазой красавицы. Даже я неосознанно заметила, что назвать светло- бирюзовые морозные узоры просто синими цветами мог только мужчина.
