вытаращил глаза, увидев, что я натворила. Стражи распахнули дверь в наш отсек и уже нащупывали ключ от камеры.
Подбежав к перегородке, я стала повторять, надеясь, что он прочтет по губам:
– Еда! Еда! – замотала головой. – Не ешь! – обхватила себя руками за горло, изобразила, будто давлюсь, задыхаюсь.
У Кэррика расширились зрачки, он глянул на стол со своей едой, потом на меня: понял. Поднялся и хотел подойти к перегородке, но его повело вбок. Ноги у него подгибались. Он посмотрел на деда, на Рафаэля, сделал еще одно усилие. Я видела, как пленка затягивает его глаза, но он все еще неотрывно смотрел на меня, потом он заметил что-то за моей спиной – и я увидела его горестный и беспомощный взгляд: в мою камеру ворвались стражи. Последнее, что он увидел, прежде чем попытался ухватиться за стул, чтобы устоять, промахнулся и рухнул.
– Кэррик! – завопила я.
Стражи уже в камере.
Я принялась швырять в них всем, что валялось вокруг меня на полу.
– Хватай ее! – приказал старший из них второму, и оба двинулись ко мне с дубинками наперевес.
– Стойте! – закричал кто-то.
Арт.
Арт в униформе стража.
– Не трогайте ее! – приказал он.
– Ты мне противен! – Я швырнула в него стул.
– Да успокойся же, Селестина! – Смотри-ка, он умеет командовать.
– Их отравили! – крикнула я.
Он оглядел камеры и увидел, что там творится.
Я швырнула к его ногам миску с супом.
– Я не ела!
Все разом бросились ко мне, но Арт поспел первым. Он обхватил меня обеими руками, и, хотя ему далеко до Кэррика, все же и он крупнее и сильнее меня. Он сдавил меня изо всех сил, не позволяя размахивать руками, но удержали меня не столько его руки, сколько его запах, знакомое ощущение прижавшегося ко мне тела. Казалось неправильным вырываться из его объятий. Противоестественным. Это же Арт. Мой Арт.
И все же я рванулась прочь.
– Селестина, – шепнул он мне в ухо. – Прекрати, и они уйдут.
Я замерла. «Они». То есть мы с ним – против них. Или он старается мне это внушить, хочет, чтобы я доверилась ему? А может быть, я сама этого хочу?
– Все в порядке, – уверенно произнес Арт. – Спасибо, дальше я сам.
Они закрыли за собой дверь – нехотя.
– Господи! Они мне не верят, ты не веришь – куда мне податься? – Он все еще крепко прижимал меня к себе.
Они ему не верят? Неудивительно.
– Все, я больше вещами бросаться не собираюсь! – фыркнула я. – Отпусти.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Мне пришлось отвести взгляд – слишком уж все это меня сбивало с толку. Арт разжал руки, и я отодвинулась от него. Забилась в угол, как можно дальше.
– Что вы с ними сделали? – Я указала рукой на Кэррика, Рафаэля, дедушку.
– Я ни при чем, – ответил он, заглядывая в соседние камеры. Кэррик лежал на полу, без сознания.
– Скажи мне правду.
– Я правду и говорю. Он швырялся мебелью. Наверное, его надо было остановить.
– Он уже не швырял мебель, когда принесли еду, – возразила я. – А дедушка и Рафаэль и вовсе не шумели. И я тоже. Но только я не стала есть.
Арт снова поглядел на Кэррика – с ненавистью, – но, когда перевел взгляд на дедушку, явно смутился. Ему нравилось, что дед не стеснялся в его присутствии, наоборот, взахлеб излагал свои теории заговора. Арту было легко с моим дедом, он тянулся к нему. Дед называл его «отродьем сатаны», и Арт хохотал: дедушка был единственный, кто не заискивал перед ним, опасаясь его отца.
– Откуда ты знаешь, что Кэррик бросил стул? Подглядывал за нами?
– Селестина, здесь все нашпиговано камерами слежения.
А видел ли он мой разговор с судьями? Сомневаюсь.
