Он обдумал это.
– Заклейменные взбунтовались. Граждане тоже протестуют, штурмуют ворота. Какой-то идиот случайно нажал кнопку, и передача партии Жизни попала на экран во дворе. Теперь все хотят получить голову моего отца – на блюде.
– Мне очень жаль, – тихо сказала я.
– Это я включил, – признался он.
Я потрясенно уставилась на него.
– Ладно, наверное, они и правда помогут. Выйдем, позовем их. Только вот… – Он оглядел свою форму.
– Тебе опасно сейчас выходить, Арт. Оставайся здесь, убедись, что с ними все в порядке. Отопри их камеры. А я побегу за помощью.
Как внезапно мы обменялись ролями.
– Дверь я и отсюда могу открыть. – Арт вошел в служебное помещение, заполненное мониторами, на которых отражалось все, происходившее в нижних камерах. Я вошла вместе с ним и с тревогой уставилась на экран, высматривая, как там дедушка, Рафаэль и Кэррик. Они лежали точно в тех же позах, даже не пошевельнулись.
– Мэри Мэй! – воскликнул вдруг Арт, и я резко обернулась.
Мэри Мэй стояла у двери, глядя на нас. Снова в той форме куратора, делавшей ее похожей на Мэри Поппинс, но лицо от гнева напряглось так, что казалось, распусти она сейчас мышцы – и лицо оторвется, полетит в меня, как снаряд из катапульты.
Я поспешила выйти из комнаты. Страшно было бы оказаться взаперти в этой комнате без окон. Арт вышел следом.
– Я увожу ее отсюда, Мэри Мэй. Она невиновна, – сказал он, заслоняя меня от стражницы. – Ты же видела передачу? Все кончено.
– Передачи меня не интересуют, – отмахнулась она. Похоже, даже не знала, о чем речь. – Ты была в моем доме, – медленно и внятно сказала она мне. – Ты говорила с моей мамой. Ты была у нее в комнате.
Арт обернулся ко мне, и выражение его лица могло бы показаться смешным при других обстоятельствах, но не в этот раз, потому что в руках у Мэри Мэй вдруг появился пистолет.
– Стой! Мэри Мэй! Брось эту штуку! – закричал Арт, бессильно выставляя руки перед собой. – Откуда … откуда ты, черт побери, ее взяла?
Она и ухом не повела, она его не слышала, не замечала, словно в комнате не было никого, кроме меня. Она шагнула вперед, еще и еще шаг, пока я не попятилась. Подумала – там, в камерах, двери мы оставили открытыми. Лишь бы они сообразили, когда очнутся, – и они, мне очень хотелось в это верить, успеют бежать.
– Ты была в моем доме, – повторила она. – Ты была в комнате моей мамы.
– И вы тоже побывали в моем доме, – парировала я, борясь с дрожью в голосе. – Вы забрали мои вещи, помните? Я пришла за своим.
– Что ты сделала с моей мамой? – продолжала она, как будто ни слова не слышала из всего, что я сказала, как будто ей был внятен только голос у нее в голове.
Она шагнула ко мне снова, проворнее, и я продолжала пятиться, чувствуя, как Арт придерживает меня за локоть. Не хотелось поворачиваться к ней спиной, не хотелось проверять, готова ли она выстрелить. Ноги ослабли, голова кружилась от бредовости, нелепости происходящего. Это не может быть правдой, не может все закончиться вот так, из-за приступа безумия, обуявшего эту одинокую несчастную женщину.
– Я ничего вашей маме не сделала, – нервно ответила я.
– Двигайся, – шепнул Арт, выводя меня в коридор.
Мы продолжали пятиться, не спуская глаз с Мэри Мэй, с нацеленного на нас пистолета. Завернув за угол, мы развернулись и помчались изо всех сил. Подбежав к выходу, Арт помахал своей карточкой над считывающим устройством, но ничего не произошло. Все двери заперли, чтобы помешать протестующим ворваться в здание.
– Нужен ключ, – напомнила я, и он растерянно выругался.
Вытащил связку ключей, дрожащими пальцами вставил в скважину наугад первый.
Из-за угла появилась Мэри Мэй, она даже не прибавила скорости: медленные, грозные шаги.
– Она сказала, ты сидела у ее постели, – словно в трансе продолжала она. – Назвала тебя ангелом. – Склонив голову набок, она подозрительно меня оглядела: – С чего бы ей такое говорить, Селестина?
– Я не знаю, я не могу … – Как тут толком ответить, когда в тебя тычут пистолетом?
Арт продолжал возиться с ключами, искал подходящий к замку. Двери старые, ключи невероятных размеров. До сих пор он
