– Сурово тут у вас, – уважительно покивал я головой. – А вот эти камни в центре, это что, алтарь?
– Это ориши, наши священные камни. Три раза в год, во время церемоний мы окропляем ориши кровью жертвенных животных и омываем ритуальным настоем. На большой земле каждому камню соответствует свой настой и свой вид животного, но в этом городе у нас нет больше возможности выбирать и баловать ориши их любимыми жидкостями. Но они все понимают и не обижаются на нас.
На этом мой краткий экскурс в историю культа был прерван гортанным выкриком старшего из конвоиров.
– Не болтать с пленным. Барон потребовал доставить его к нему в покои сразу же по прибытии. Так что не стоит его расстраивать, шевелитесь.
Для того чтобы ускорить выполнение приказа, сантерийцы буквально подхватили меня под руки и поволокли в темный подъезд одного из домов-башен Белого замка. Но прежде чем меня затащили в подъезд, я успел заметить автоматон, оборудованный в небольшой нише в стене дома. И судя по тому, что дисплей аппарата светился ровным тусклым светом, аппарат работал. Это хорошо. Даже замечательно.
Затем наша процессия миновала широкий холл, где на стенах красовались все те же таинственные белые знаки. В основном это были геометрические фигуры и фракталы, но среди них я заметил что-то похожее на примитивные рисунки в виде паука, собаки и рыб. Но больше всего меня удивило очень реалистичное и детальное изображение распятого на кресте Иисуса. Все-таки странные это ребята, ничего не скажешь.
В конце холла мы зашли в грузовой лифт. К моему удивлению, он работал, и натужно взревев двигателями, кабина пришла в движение. Поднимались мы долго, на самый последний этаж. Когда створки лифта раскрылись, нас встретили две смуглые девушки, чей цвет кожи весьма контрастировал с местной униформой.
– Барон уже ждет вас, – почему-то хором произнесли девушки. Дальше мы пошли в компании всего двух охранников и того сантерийца, кому меня сдал Густаво. Обстановка на этаже тоже была весьма примечательная. Религиозные бандиты практически задрапировали все стены в коридоре белой тканью, оставив открытыми лишь дверные проемы. Дверей нигде не было, а по периметру косяков висели гирлянды из бумажных цветов. Одним словом, у попавших сюда должно было складываться ощущение, что они вознеслись на небо ещё при жизни.
Наконец мы дошли до конца коридора, где прямо в стене сантерийцы пробили высокую арку. Похоже, что о таких мелочах, как целостность капитальных стен, они особо не задумывались. За аркой оказалось неожиданно темно, лишь в противоположном конце помещения горела одинокая свеча. Сопровождавший меня сантериец почтительно склонил голову и сказал, обращаясь к кому-то во мгле:
– Барон, мы выполнили ваше приказание. Вот тот человек, что осмелился осквернить плантацию священной кокки, – после этих слов он кивнул и стоявшие за моей спиной девушки без всякого предупреждения втолкнули меня прямо во тьму.
Несмотря на многочисленные ушибы и синяки, оставшиеся у меня от близкого общения с жестянщиками, я смог удержаться на ногах и не пропахать носом землю. Да-да, оказалось, что весь пол в этом огромном темном помещении был покрыт толстым слоем земли. Я вспомнил, что уже видел такое совсем недавно. Точно, на крыше той самой плантации, где я нашел ретранслятор и неприятности в лице обиженных сантерийцев.
– Подойди ближе, юноша, – раздался в темноте чей-то властный, но совершенно неожиданно приятный голос. Я сразу понял, что подойти следует к тому месту, где горит свеча. Поэтому стал аккуратно продвигаться по направлению к ней, старательно водя перед собой вытянутыми руками. Больше всего я боялся не наткнуться на какой-нибудь предмет мебели, это пустяки. А вот что если в полу окажется дыра, да ещё и сквозная, на пару десятков этажей? Перспектива угодить в такую не из приятных. – Не бойся, в этой комнате ничего нет кроме стен, пола и потолка. Ну и меня, само собой.
Я не сильно обрадовался такому раскладу, но пришел к выводу, что вероятность того, что Барон Суббота решил коварно заманить меня в дыру в земляном полу, крайне мала. Поэтому я сделал глубокий вдох, затем столь же глубокий выдох и уверенно зашагал к источнику света.
Барон Суббота сидел прямо на земле, упершись спиной в стену, и смотрел на меня поверх пламени огромной толстой свечи. На нем были неизменные одежды белого цвета, но в отличие от рядовых членов религиозной банды, кутавшихся в какие-то простыни и занавески, Суббота щеголял в блузе, брюках и мокасинах из тонкой кожи. Интересно, а ему не жалко пачкать такую красоту землей?
Но потом я понял, что именно меня смущает в Бароне. На его лице не было маски. Вместо этого его гладковыбритый череп был покрыт сплошным рисунком, точнее даже татуировкой. Затейливый растительный орнамент, бутоны цветов, кресты, слова и целые фразы на незнакомом мне языке. Честное слово, это не череп, а произведение искусства.
