и не вздумайте нас преследовать.
– Мы будем ждать вас, Ваше Высочество, – воскликнули слуги и оруженосцы. Седой лакей трясущимися руками вручил принцессе большую плетеную корзину, выстланную вышитым незабудками белым шелком, и Перпетуя ступила в высокую траву. За ней двинулись пажи, за коими гуськом потянулись защитницы, принявшие из рук оставленных на обочине оруженосцев смертоубийственную снасть.
Увы, оружие оказалось слишком тяжелым для нежных девичьих рук, трава – мокрой от росы, а тропинка – узкой и ухабистой. Раскрасневшиеся, вспотевшие воительницы уныло брели меж высоких, мрачных борщевиков, не в такт бряцая доспехами и влача за собой щиты с мечами. Только три счастливицы, вооруженные гномозелландскими секирами с ажурными лезвиями, могли шагать, держа свое изящное оружьице на весу, остальным приходилось тяжко.
Шлемы немилосердно давили, кольчуги натирали шею, травы цеплялись за шпоры. Особенно свирепствовали вьюнок полевой, а также горошки мышиный и воробьиный. В довершение всего почуяла поживу комариная камарилья, кровопийцы десятками лезли в прорези для глаз, проникали под панцири и кольчуги. Страдалицы не могли ответить своим мучителям ударом на удар – хваленая гномья броня великолепно защищала летучих упырей от окованных железом кулачков прекрасных дев. Вполголоса девы э-э-э… возносили молитвы святой Инсектициде – заступнице всех от комаров и прочего гнуса невинно страждущих, кою, как известно, летучие изверги сожрали заживо, даже косточек не оставили.
Перпетуе было легче – она отмахивалась от супостатов упомянутой большой плетеной корзиной и утешалась мыслию о том, что в Верхней Моралии столь злокозненные твари не живут. Подол белого прогулочного платья вымок и пошел зелеными пятнами, приподнять же его выше колен дева не могла – в Разбойничьем Лесу жили посторонние мужчины.
Наконец, борщевики расступились, и девы выбрались к лесной речушке, чьи берега заросли калужницей, осокой и рогозом широколистным. Через речку был перекинут трухлявый мостик, на нем уже стояла старуха с небольшой, увитой розовыми лентами вязанкой хвороста. Принцесса прибавила шагу, четыре пажа, придерживая шлейф, обретший расцветку, именуемую в дальних мирах камуфляжной, потрусили следом за Ее Высочеством, немало затрудняя продвижение. Едва угадывающиеся под слоем налипшей глины туфли скользили, элегантные каблуки норовили провалиться в щель между досками, но принцесса до цели все-таки добралась.
– Здравствуйте, бабулечка-красотулечка, не нужна ли вам какая-либо помощь? – Перпетуя мужественно взглянула в глаза старой грымз… простите, бедной старушке.
– Награди тебя небо, прелестное дитя, – произнесла бабулечка-красотулечка (истинный знаток обнаружил бы, что некогда старая ведьма была более чем недурна), – увы, я уже немолода, тяжко мне собирать хворост, а вот в прежние годы…
Старушка углубилась в воспоминания, не замечая свиту принцессы, а сорок фрейлин, увешанных оружием, и четыре пажа, так и не выпустивших шлейф прогулочного платья, делали вид, что к стоящей на мостике деве не имеют ну совершенно никакого отношения! Такова была освященная веками древняя традиция, корнями своими уходящая в… Увы, очевидцев того, куда именно уходили корни, уже и не осталось, но, согласно требованиям традиции, носительница хвороста ни в коем случае не должна узнавать юную венценосную особу до того, как та лично не известит о своем происхождении. И старушка, неукоснительно соблюдая обычай, поведала одинокой незнакомке о своей жизни. Юность ее омрачила роковая тайна, но затем все наладилось – добрая женщина никогда не изменяла супругу, не употребляла крепких напитков, вырастила шестерых сыновей и двух дочерей, посадила дерево дуб и убила одиннадцать змей, две из которых были ядовитыми.
– Мне не стыдно за бесцельно прожитые годы, – закончила свой рассказ старушка, – чего и тебе, дитя, желаю. А далеко ли ты, милая, собралась?
– На поляну Незабудок, добрая женщина, – сообщила принцесса, хлопая себя по щеке.
– Опасное это место, – покачала головой старуха, – там уже шестой век собираются лесные тати и устраивают отвратительные оргии с распитием принесенных с собой спиртных напитков и исполнением непристойных и разухабистых песен.
– Мы – пурийская принцесса Перпетуя! И не нам бояться жалких лесных татей! – На сей раз дева грозно ударила себя по лбу, уничтожив очередного кровопийцу. – К тому же с нами – наши подруги.
Бедная женщина лишь теперь разглядела сорок вооруженных дев и четырех пажей в розовых одеяниях, покрытых изысканными зелеными пятнами. Она испуганно охнула и всплеснула руками. Если бы не предусмотрительность древнего обычая, предписывающего сразу забирать у старушки вязанку, та неминуемо упала бы в воду.
– Не бойся нас, добрая женщина, – ободрила подданную принцесса, – но укажи дорогу.
– Что ж, – бабулечка-красотулечка утерла слезы, – идите, Ваше Высочество, через мостик, а потом все прямо и прямо, к вечеру как раз поспеете.
