– Сердце рвется от любви, когда на него смотрю, – шептала она, не фокусируя взгляда на Йаре. – В груди больно, дышать трудно. Рука… отвлекает, не даёт сердцу взорваться.
Келли порезала глубоко, отвела нож, держа руку над плотной желтоватой землей, из которой росли виноградные гроздья, уходящие к бронзовому быку – Дионису. Кровь стекала по коже, капала на землю.
Йара нашла в сумке пачку салфеток, села рядом с Келли, отобрала у нее лезвие – она не сопротивлялась – и взяла ее за руку.
– У тебя очень красивые руки, – сказала она, промокая кровь салфеткой. – А то, что ты делаешь, – ни один мужчина в мире этого не стоит. Даже если он вообще единственный и больше нету.
– Он и есть единственный, – прошептала Келли. – Для меня. Никого больше никогда не было.
Йара достала бутылку воды, промыла девушке руку. Там, где она сама поцарапалась о гравий, кожа тоже кровила, она тоже плеснула из бутылки. Сухая земля тут же впитала воду и кровь, и Йаре показалось, будто дрожь прошла по воздуху вокруг, но все тут же исчезло.
Глядя в никуда и чуть раскачиваясь, Келли рассказала ей, как они с Ильей познакомились на первом курсе Саутгемптонского университета. Она училась на социального работника, он – на инженера.
– Я тогда с парнями вообще не умела разговаривать, – сказала Келли. – Мать меня всегда шпыняла сильно, говорила «Да кому ты сдалась». Илье тоже было трудно очень. Он поздновато в универ поступил, и ему не до девушек было, у него был рак кишечника, он с ним с пятнадцати лет сражался, как в Англию переехал, так и стукнуло. Потом выздоровел, но все в юности у него с запозданием пошло. Ну, мы встретились, и так хорошо было вначале, долго хорошо…
Она снова заплакала.
– А теперь он из меня вырос, понял, что не нагулялся. Теперь он сильный и я ему не нужна, ему такая, как ты, нужна, красивая и сильная… А я его одного люблю-у-у. – она сорвалась на плач, сморщилась, за неимением лезвия сунула в свой порез ноготь и зашипела от боли.
Йара отвела ее руку, снова плеснула из бутылки. И опять ей почудилась дрожь вокруг, когда вода с кровью ушла под лозу.
– Перестань, – сказала она. – Ты – сильная, здоровая, молодая. Мне кажется – ты очень добрая. Разбитое сердце когда- нибудь заживет. Представь, что у тебя есть дочь, и что ты ее ужасно любишь, и что это сейчас случилось с нею, а не с тобой. Ты бы хотела, чтобы она сидела под кустом и причиняла себе боль? Ты нашла бы для нее слова?
Келли задумалась, страдальчески скривилась, потом позволила Йаре помочь ей подняться. Она была тяжелая, пришлось опереться на бедро бронзового быка. Из царапины снова выступила кровь, ладонь мазнула по металлу, а убрав ее, Йара с ужасом увидела, как кровь впитывается в бронзу, уходит без остатка.
– Мне пора, – сказала она. – Мне нехорошо. – Она снова оперлась на быка и тут же отдернула руку.
– Я могу тебя подвезти, – шмыгнула носом Келли.
– Нет-нет, – сказала Йара. – Спасибо. Я сама.
Она дошла до выхода из павильона, обернулась и увидела, что бронзовый бык – Дионис смотрит ей вслед круглыми, совершенно живыми глазами навыкате.
К парковке она бежала быстро, как могла, подгоняемая слепым, нерассуждающим ужасом, но, завидев свою машину – якорь нормальности, – чуть успокоилась, пошла медленнее, ловя дыхание.
Она вспомнила, что мама просила купить мед. Поморщилась от дурновкусия пластиковых ресниц на фарах желтой «ауди» и от наклейки на соседнем джипе «от сисек я тащусь». На ветке над машиной сидела белочка, чутко оглядывая окрестности.
Завидев Йару, она замерла, потом заверещала так громко и неожиданно, что Йара подпрыгнула. Огляделась, не веря своим глазам. Десятки белок отовсюду спускались на ветки, усаживались рядом, выбегали из-за кустов, где промышляли, текучими движениями бежали через парковку, спрыгивали на крыши машин. И все они смотрели на нее темными звериными взглядами, чего-то ждали.
Йара добежала до машины, будто за ней гнались голодные зомби. Прыгнула на сиденье, вырулила с парковки, молясь, чтобы не переехать ни одной белки. Гнала домой в таком напряжении, что правую ногу начало сводить, – долетела за три часа. Подружки, с которыми они вместе снимали трехкомнатный дом, еще не вернулись. Йара выпила литр воды из холодильника – зубы стучали о бутылку, – рухнула на кровать в своей комнате и накрылась одеялом с головой.
Ей казалось – она была совсем другим человеком, чем утром, с совсем другим набором надежд и страхов. Что-то у нее сегодня отняли, а чего-то прибавили, только она никак не могла понять, чего.
