– Я вижу, тебе понравился мой вертолет, ты хороший парень, теперь мы с тобой стали друзьями, и я хочу тебе его подарить. Как на это посмотришь?
Николай сделал слегка удивленные и испуганные глаза и неуверенным голосом сказал:
– Я боюсь на это смотреть… вдруг куда-нито прилечу, а меня сразу заарестують и посадють в тюрьму… Скажуть, украл!
– Тогда ты сразу звони мне, и тебя освободят.
– Ну да, так мне и дадуть позвонить, я в кино видал, што там сразу отбирають все вещи.
– Значит, не возьмешь, я же вижу, он тебе понравился.
Николай увидел, что вроде дар срывается, а ему уже захотелось получить эту машину в собственность – больно красива была. Он подумал: «Какие-то вы все правители тупые, если ты взаправду друг и хочешь подарить, то дай какой-нибудь документ; ну что ж, придется подсказывать, вот и увидим, действительно ли ты такой добрый». И он сказал:
– Ну и што, пондравился-то пондравился, я бы стал на нем везде летать, люблю на новые места смотреть и к вам бы в гости заезжал иногда – пирожные у вас очень вкусные, но в тюрьме-то сидеть не хотца. Вот если вы мне выпишите какую-нито бумагу, где писано была бы, что я не вор, а свой хороший и полезный паренек, тада ба я не побоялся и смела взял машину – уж больно хороша.
После этой тирады Николая Михал Михалыч задумался почти на целую минуту, потом медленно, с паузами, видимо, продолжая соображать, начал говорить:
– Вообще-то это мысль, и можно попробовать…Такие бумаги иногда выдаются простым, но очень заслуженным людям. О тебе в поселке уже пошел слух… Вчера наш управитель, а иногда и жена целый день отвечали на телефонные звонки, все интересовались моим чудесным спасением и спрашивали, как это произошло. Вот ты, Тань, что говорил про Николая? – обратился он к жене.
– Да ничего особого, как было так и сказал, что якобы на тебя напали лев и волки, но на счастье там случайно оказался деревенский перевозчик. Правда, похвалил его, как он с одной только дубиной смело бросился на спасение и отбил тебя.
– Уже хорошо, но этого мало, чтобы получить такой документ, тебе бы, Николай, еще засветиться и чем-нибудь отличиться…
Он задумался и потом продолжил:
– В природе иногда происходят необъяснимые явления; в последние несколько лет в наших местах произошел удивительный всплеск рождаемости волков, отчего у них нарушился пищевой баланс; то есть хищников прибавилось, а травоядных осталось прежнее количество, да и последние-то со страху перекочевали в центр материка; поэтому участились случаи нападения на людей. Не так давно в соседнем имении волки утащили и загрызли двух ребятишек тамошних слуг… А вот теперь еще случай со мной.
Мой секретарь и управитель сказал, что в связи с этим происшествием сегодня начинается акция по отстрелу этих хищников. Наконец собрались, давно пора уже, я еще раньше предлагал искусственно сократить численность этих наглых тварей…
Хорошо бы тебе, Николай, принять участие в этом мероприятии и отличиться. Тогда у меня появилась бы основательная возможность походатайствовать о таком документе для тебя, ведь не я один решаю такие вопросы. Кстати, ты стрелять-то умеешь или только с дубиной ловко обращаешься?
– Конечно, могу, я же охотник, и неплохой, вот в конце этой зимы мы в деревне с приятелем медведя-шатуна завалили.
– Ну и отлично. Тогда я велю управителю, и он все организует.
Через служанку он вызвал управителя, и тот созвонился с организаторами мероприятия и договорился, что от их имения на вертолете Михал Михалыча в нем примет участие как раз его спаситель Николай. От охранников принесли автомат и несколько магазинов с патронами, и он вылетел на охоту.
Дело продвигалось плохо. Все стреляли с вертолетов, и получалось неважно, хоть они и бесшумны, но волков насторожили и пораспугали, поэтому приходилось гоняться за каждым отдельным зверем.
Николай же стал действовать иначе. Завидев большую стаю – штук тридцать-сорок, – определял, куда она движется, опережал и садился на ее пути подальше, затем выходил из машины и потихоньку продвигался навстречу. Волки, завидев отдельного человека, сами начинали на него охотиться, а он, добавляя им азарту, как бы испугавшись, убегал. Они, применяя, очевидно, свой постоянный хитрый прием, разбивались на две части и с двух сторон начинали преследовать. А он специально некоторое время бежал в одну сторону, приближая одну часть стаи и отдаляясь от другой. Затем, в подходящий момент останавливался и метров с тридцати начинал стрелять. А мы знаем, как точно он это делал, к тому же у охранников был позаимствован глушитель, поэтому все происходило бесшумно. Бил частыми одиночными, отчего получалась почти очередь. Выходило так быстро, что, пока подоспевала отставшая часть стаи, от этой оставалась лишь гора трупов. Он разворачивался и с таким же успехом добивал и ее.
Потом Николай, чтобы стало приметней, стаскивал все это «добро» в одну кучу и снова взлетал. В общем, через тройку часов он
