выходить не годилось и он, стараясь перемещаться незаметно, отошел по парку от куста к кусту метров на 500 и, выйдя уже на дорожку, открыто пошел к ним. Еще он поднял палку и, махая ею, свистом отпугивал ворон. Его заметили издалека, и Бориска, показав на него, что-то сказал. Подойдя, Николай подобострастно, с верноподданническим видом поздоровался, но тут же с показным упреком обратился к Борису Борисовичу:
– Я вас целый день искал, щас мне показали, что вы с женой пошли суда. Ищу, ищу вас, а мне видь некада, я жа перевозчик и должон без перебою возить в города продукты. Суда-то я отпросился и прилетел по приказу Ивана Иваныча, тока штоб привести к вам девчонок, и мне уже нада пара на работу.
– Ну ничего, ничего, не переживай, Никола, города из-за одного дня с голоду не помрут. Полетишь завтра к вечеру, а с утра мы с тобой слетаем кое-куда.
«Надо бы сразу не соглашаться и поупираться еще», – подумал Николай, но стоящих аргументов в голову не приходило, и он решил просто вякнуть что попало, заодно поддержать имидж бестолкового простолюдина.
– Опять лететь, летаю, летаю, в третью республику за девчонками летал, потом к вам в первую их привез, а мне жа уже нада, пара к себе, работать.
– Какой же ты упрямец, Николай, ну хорошо, давай так, полетишь на своей машине и после дела мы тебя сразу отпускаем домой, понял?
– Тада ладна, – наконец согласился Николай.
– Ну все, иди, но завтра часов в 9 будь готов, а нам с Владиславом Ильичом надо еще поговорить.
Николай ушел, но хотелось еще что-нибудь узнать, и он опять поднял палку и, погнавшись за воронами, спрятался в ближайших густых кустах. И тут же услышал недовольный вопрос Владислава, касаемый как раз его и произнесенный с отборным матом.
– Не пойму, – сказал он, – на х-я (хрена) он нам усрся (укакался), мы отлично и быстро управились бы с делом сами, вдвоем с тобой; вот в прошлом году с моим дядей Кириллом летали и мы очень быстро все сделали без чьей-либо помощи.
Здесь автор еще раз напоминает читателю: когда правители уверены, что их никто из посторонних не слышит, то разговор может вестись словами грубыми, нелицеприятными и матерным языком, и нам, чтобы не поганить русский язык, приходится многие слова выбрасывать, а некоторые править на более-менее приемлемые, как, например, в последнем монологе. Читатель сам сообразит, что это – о «на хрена» и «укакался», а сейчас об этом говорим единственно, чтобы ты не заблуждался относительно их морального облика. Ведь не могу же я, подобно нашим либеральным телевизионщикам, вместо этих слов пи-пи-кать.
Иногда кажется, у нас некоторые либералы испытывают удовольствие, постоянно применяя такой прием, очень нравится он им, возможно думают, что слушающий сразу озаботится думой, как же ругнулся показываемый герой, отчего и приучится мыслить матом. А вообще-то вполне может статься, они скоро совсем перестанут это запипикивать. Хавай, people, и балдей!! А для них главное – рейтинг повысился.
Ну все, предупредил, и ладно, пойдем дальше и вернемся к повествованию, интересно, что же ответил Бориска? А он сказал:
– Ты, Владислав, только второй раз летишь, а я уже почти сто лет как назначен выполнять эту почетную миссию. Вот ты говоришь, мы отлично и быстро справились бы и вдвоем, что отлично – согласен, но вот быстро не получилось бы. Понимаешь, у меня всегда во время погружения на глубину появляются неприятные болезненные ощущения в суставах, сильно болит голова, и все это очень долго не проходит, а один раз даже сознание потерял. Поэтому с некоторых пор я предпочитаю не погружаться и остаюсь ждать на берегу, а вместо меня с напарником опускается тамошний островной охранник, вот я и хочу, чтобы завтра с тобой опустился Николай, заодно проверим и посмотрим на него, такой человек всегда нам может пригодиться.
– Значит, у тебя глубоководная фобия и ты боишься глубины? – перебил Владислав.
Здесь Бориска, укоризненно качая головой, недовольный нетерпением Владислава, да и поспешным неграмотным определением его нежелания погружаться, вынужден был даже прочесть небольшую общеобразовательную поучительную лекцию:
– Да не боюсь я глубины, а тебе учиться надо, в молодости мы совсем не интересуемся наукой, и теперешнее исключительное, привилегированное положение на планете досталось нам без труда, по наследству от талантливых предков, а молодым только бы наслаждаться жизнью. Пойми, сейчас я речь веду даже не столько о моем конкретном случае, а об общем образовании. Помню, я и сам был таким, годам к шестидесяти и ты поймешь, что надо не лениться и постоянно во всем повышать свою эрудицию, поймешь, что знания никогда не будут лишними и всегда нам могут пригодиться, а иначе все может очень плохо закончиться.
Но вернемся к моей проблеме… ты знаешь, что такое декомпрессия, у меня…
Тут Владислав снова перебил:
– Да все я знаю, и про кессонную болезнь знаю, и про все остальное, мне дядя Кирилл тогда в батискафе все объяснил, да там и
