хотя бы тысячу рублей, деньги всегда могут пригодиться, особенно Николаю, в конце концов, ему нужно было обживаться и купить хотя бы кое-какую одежду и белье. Решили завтра перед отлетом домой пройтись по магазинам.
День заканчивался, для Антона он был слишком напряженным и утомительным, к тому же он не спал прошлую ночь и уже за столом начал клевать носом.
Они улеглись и тут же уснули, Антон с надеждой на завтрашний день, Николай, как всегда, сном спокойным и безмятежным.
Утром Антон в семь часов уже был на ногах. Послонявшись без дела по квартире, заботливый, не стал будить Николая (перед боем пусть набирается сил!) и вышел на улицу. Немного побродив по пустынным улицам, обнаружил в конце следующего квартала приличный супермаркет. Он был еще закрыт, но на витрине было много из того, что вечером планировал приобрести Николай. Погуляв еще, не выдержал и в девять пошел будить Николая.
Позавтракав, чтобы не терять времени и не откладывать на потом, пошли в магазин. Николай купил все, что задумал, и еще мобильник. Вместе с красивой сумкой, куда он сложил купленные вещи, обошлось это все в двенадцать рублей.
Они предупредили хозяйку, чтобы к вечеру подготовила им расчет, вечером они рассчитаются и съедут.
– А чего его готовить, и так все ясно, – сказала она. – Пробыли две ночи, два раза ужинали да два раза позавтракали, рубля полтора дадите, ну и хорош.
– Мы сегодня еще пообедаем и, возможно, ужинать будем, – уточнил Антон.
– Ну тогда два рубля, – окончательно назначила она цену.
Они зашли к себе в комнату, им нужно было отсчитать тысячу рублей для букмекерской конторы – раз уж решили играть.
– А примут ли такую большую сумму мелочью? – почесав затылок перед предстоящим нудным трудом, засомневался Николай.
– А почему нет, что это не деньги? Там вообще, наверно, все деньги мелкие. Ведь основная масса играющих – простые люди, они не играют по-крупному. Ставят и пятьдесят копеек, и двадцать, крупнее рубля там, наверное, и купюр-то нет, – с видом знатока сказал Антон и добавил: – Это мы с тобой вручную будем считать, а там автоматы на вес определяют. Давай попробуем только пятидесятикопеечные монеты отбирать, их здесь как раз много, если их хватит, тогда вообще без проблем получится.
Они стали укладывать их на столе столбиками по десять штук. Не прошло и часу работы, как набралось уже двести столбиков.
– Куда бы их уложить теперь? – задумался Николай.
– А вот в Дашин пакет и сложим, – предложил Антон, – только надо его освободить.
Он вытащил из него два пузырька с раствором и какие-то две старые с вытертыми обложками растрепанные книги.
Николай видел, как Даша уложила эти пузырьки в этот зеленый, похоже полиэтиленовый, пакет и отдала Антону, она еще объясняла при Николае, что один пузырек, поменьше, чтобы отклеить усы и бакенбарды, а второй, побольше, чтобы смыть рыжий цвет волос. «Выльешь его в тазик с водой», – объяснила она. А вот как в пакет попали книги, он не понимал.
– Откуда книги-то? – спросил он.
– Даша дала.
– А зачем они тебе?
– Читать буду.
– Очень интересно, вон Авдей говорил мне, что у вас книги никто не читает, только телевизор смотрят.
– Я тоже раньше не читал, пока полтора года назад Даша не дала мне почитать одну книжку.
– И что, понравилась, про что она?
– Про людей, про жизнь… только не теперешнюю, а про ту, какая она раньше была… странная жизнь… не такая, как сейчас… но читать интересно, там всякие рассказы про разных людей. Даша еще потом мне давала другие книги. У меня и сейчас дома есть пять книжек.
– И ты все их прочитал?
– Конечно, за полтора года по несколько раз, особенно мне нравится одна, она написана стихами. Как же там складно и красиво описывается и природа, и люди. Читаешь, и так хорошо становится, так радостно, у меня даже иногда слезы наворачиваются, – не постеснялся признаться Антон. – Я и сам начал пробовать писать стихи, но у меня так не получается. Вот вчера она мне дала еще две книжки, одна из них со стихами. Сейчас я их просмотрю, а ты ложись, отдохни до обеда, – снова озаботился он о Николае, укладывая полтинники в пакет.
Николай совсем не собирался отдыхать, но почему-то послушно лег. Он был ошеломлен последними словами Антона. Сам он не считал себя знатоком или любителем поэзии и никогда не мог вдохновиться красочно выраженной мыслью. Но услышать от простого
