решения (при этих словах он многозначительно хмыкнул и ткнул пальцем вверх), не рискнул доверить судьбу Проекта одним лишь носителям прямолинейной армейской логики.
Я узнал о своем новом статусе уже в море, на борту «Адаманта». Остальные члены экспедиции уже сидели на «Можайске», а меня задержали - научный руководитель проекта хотел лично убедиться, что новичок осознает всю меру возложенной на него ответственности.
Я постарался его не разочаровать: порассуждал о пользе взвешенного подхода к действиям в прошлом, об учете исторических последствий... и тэдэ и тэпэ. Профессор, мелко кивал, изредка поддакивая, а генерал постепенно мрачнел. Уверен - мечтал, чтобы я свалился с трапа, сломал ногу, и тогда можно будет заменить меня на кого-то, внушающего доверие.
Но - не судьба. Выслушав положенные напутствия, я спустился в пришвартованный к борту катер и принял у матроса ярко- оранжевый непромокаемый баул.
Разъездным судном при «Адаманте» служила изящная моторка в стиле «ретро»: тиковая палуба, штурвал с отполированными ручками, надраенная до солнечного блеска бронза, кранцы - не пошлые покрышки, а нарядные сизалевые плетенки. Я засунул под банку баул и устроился поудобнее.
Кроме форменного барахла, личных вещей и ноутбука, я упаковал в баул имущество, положенное мне, как члену «консультационного штаба»: планшет с доступом к бортовой сетке «Можайска», папку с документами и рацию - цифровую модель со встроенным шифрованием. Кроме мануала, гарнитуры и блока питания, к ней прилагается гармошка фотоэлементного зарядного устройства. При необходимости, от него можно зарядить и планшет, и ноутбук.
Таких комплектов в бауле целых три. Один мой; два предназначены Сазонову с Приваловым, моим коллегам по «консультационному штабу».
***
Катерок пробежал четверть расстояния до «Можайска», когда ожила рация рулевого:
- Сто третий, сто третий, вызывает «Адамант»!
«Сто третий» - это я. Члены «консультационного штаба» получили личные позывные - Сазонов был «сто первым», «Привалов «сто вторым», ну а мне досталась счастливая тройка.
Я принял у старшины переговорник на длинном спиральном шнуре.
- Центр, сто третий на связи, прием!
- Сто третий, немедленно возвращайтесь, как поняли, прием!
Возвращаться? Что за дела? Начальству, конечно, виднее, но спросить-то я имею право?
- Центр, я сто третий, не понял. В чем дело?
На этот раз рация отозвалась голосом профессора:
- Сергей Борисыч, голубчик, с «Макеева» сообщают - с «Пробоем» какие-то нелады, аномалия воронки... Да вы на небо посмотрите, сами увид…
И - матерный рев Фомченко:
- Мать вашу, ... профессор, ...канал на... незащищенный, НЕМЕДЛЕННО отставить ... в эфире!
А ведь профессор прав: вокруг как-то сразу потемнело, будто наступил вечер. Я посмотрел вверх и похолодел.
Только что чистое небо стремительно затягивало жгутами облаков. Серо-лиловые, они отлипали от пелены, закрывающей горизонт, и створками лепестковой диафрагмы, сходились в зените. Ярко-голубой кружок стремительно уменьшался, и в тот момент, когда он пропал, из центра клокочущей лиловой мути во все стороны брызнули ветвистые молнии. На моторку обрушился акустический удар такой силы, будто мир раскололся пополам, а мы оказались точно на линии разлома...
IV
...тьма навалилась со всех сторон. Аппарат увяз в мутном лиловом киселе - М-5 кружило, мотало, переворачивало в замедленном кинематографическом темпе. И - ни звука, словно во сне, или горячечном бреду, вызванном инфлюэнцей.
... выпали из лилового НИЧТО, и сразу воздух вокруг заревел, перекрывая стрекот «Гнома». Гидроплан встал на нос, повалился в бездонную яму; Эссен тянул штурвал на себя, не в силах понять, где верх, а где низ. Чувства отказывали; поверхность моря, сплошь в пенных полосах шквалов, мелькала то внизу, то по сторонам, то над головой. В какой-то момент лейтенант с ужасом увидел, как ударился о воду аппарат Корниловича - сначала плоскостью, потом носом, и заскакал но волнам подобно сорвавшимся с
