Перекрикивая треск мотора, мичман поведал, что сам он цел (несколько ссадин не в счет); что Володя Бушмарин, вылетел из кабины при ударе о воду и утонул; что носовая часть отломилась и тоже пошла ко дну, а то, что осталось надо бы зацепить тросом и оттащить к авиаматке. Эссен полез за швартовым концом, и его спину, затянутую толстой коричневой кожей, припекало отнюдь не зимнее солнце.
Зашипело, хлопнуло. Вверх, рассыпая искры, метнулась сигнальная ракета и повисла над гидропланом комком красного огня. И еще ракета, и еще - Кобылин пускал одну за другой, обозначая место посадки. Фон Эссен скосил глаза на часы, вделанные в приборный щиток. До кораблей недалеко, самое большее, через четверть часа подойдет миноносец и извлечет обломки из воды. Аппарат, конечно, восстановлению не подлежит, а вот мотор, за который заплачено русским золотом, можно перебрать и снова ввести в строй. Или хотя бы разобрать на запчасти, которых все время не хватает.
И все же - что за ерунда? Бездонная голубизна неба, жаркое по-летнему солнце... С часами тоже что-то не так: на циферблате семнадцать-тридцать восемь, но веры стрелкам нет: дневное светило еще не пересекло полуденной линии.
- Ничего не понимаю, Реймонд Федорович! Что творится с погодой на благословенном Понте Эвксинском? Ставлю вдову Клико против сельтерской, что сейчас лето. Но я самолично заполнял утром формуляр полетов, и точно помню, что на календаре значилось шестое февраля! Да вот, сами посмотрите...
В прозрачной, зеленоватой воде, возле самого борта пульсировали крошечные прозрачные кляксы. Медузы аурелии, морские блюдца. Как и всякий черноморец, фон Эссен знал, что маленькие медузы нарождаются к середине лета, а к зиме вырастают до размера суповой тарелки. Эти аурелии совсем крошечные.
Кобылин встал в полный рост и замахал шлемом. Фон Эссен и Корнилович оторвались от созерцания крошечных морских блюдец: к гидроплану подходил миноносец.
II
Сознание вернулось с мокрым шлепком по физиономии. Лямка баула отвешивала мне пощечины в такт размахам качки. Жив? И даже нигде не болит... Я пошевелился, попытался встать - веревка не пустила. Уже хорошо...
Я кое-как распутал узел и огляделся. От катера осталась одна корма: неизвестная сила перекусила суденышко пополам. Старшины-рулевого нет; над головой бездонное синее небо, ласковая волна, захлестывает планширь, и недвижный круг горизонта.
Мысли понеслись карьером, водоворотом, горным взбесившимся потоком. Объяснение одно: треклятый «Пробой» сработал, но как-то криво. Нештатно.
Пункт первый: куда делись «Можайск» с «Помором»? Ну хорошо, меня могло задеть краем Воронки, но ведь корабли по любому должны были отправиться в прошлое? Я встал на банку, кое-как примерился к качке, и огляделся. Пусто. Ни корабля, ни самолета, ни моторки. Похоже, я угодил в воронку один.
Пункт второй. Судя по температуре воды, на дворе лето. Да и солнце над горизонтом слишком высоко для весны. А ведь «Пробой», будь он неладен, был настроен на апрель 1854-го...
Где я нахожусь - это уже пункт третий. Обломок катера болтается в открытом море: в далекой дымке не видно ничего, хотя бы отдаленно напоминающего контуры крымского берега. И это хреново: ученые ни словом не обмолвились о том, что «Пробой» может перемещать объекты не только во времени, но и в пространстве.
Выходит, может?
Я хлопнул себя по лбу и протащил из-под банки багаж. Совсем мозги отшибло! В бауле - рация, стоит включить ее, и...
Я не успел дернуть за гермозастежку и это спасло мое, отнюдь не водостойкое, барахло. Волна накрыла меня с головой, сбила с ног и чуть не унесла баул за борт; следующая швырнула меня лицом на решетчатые пайолы. Я вцепился в какую-то деревяшку, прижимая к животу драгоценный багаж. Обломок кораблекрушения мотнуло еще несколько раз; порыв ветра утих, и мы снова закачались на мелкой волне.
Следует срочно принять меры, а то так и останешься ни с чем! Я запихал баул под банку и совсем собрался примотать репшнуром, как вдруг увидел пластиковый ящик.
Удача? Еще какая! Не знаю, зачем в разъездном катере аварийный контейнер с десятиместного спасательного плота, но для меня это настоящее сокровище. Можно вскрывать, не опасаясь коллизий вроде давешнего шквалика: все надежно упаковано и не
