Я посмотрел в сторону кормы, офицеры на мостике повернулись вслед за мной. Зарин вскинул бинокль.
- Рано, Алексей Сергеич. Через десять минут, не раньше появятся. Тяжело ползут, с бомбами...
Зарин кивнул.
- Вот и отлично, голубчик. Передайте князю, пусть наводит их на «Санс Парейль». А мы ударим по голове ордера. На дальномере, руби дистанцию до головного!
- Тридцать семь, вашсокобродь!
- По местам стоять! Цель - головной фрегат, господа!
По фалу, рывками поползло красное двухвостое полотнище.
***
Голливудские фильмы приучили несведущего зрителя к тому, что после бортового залпа фрегата вражеский парусник разлетается эффектным веером огня, дыма и деревянных обломков. На деле все, как водится, совсем не так. Многопушечные плавучие крепости вставали на расстоянии пары сотен метров одна напротив другой и посылали в сторону противника десятки, сотни ядер. Чугунный шар, выброшенный зарядом черного пороха из пушки, нередко попросту отскакивал от деревянного борта. Полметра красного дуба, выдержанного по нескольку лет согласно строгим адмиралтейским правилам - серьезная преграда. А потому, по кораблям частенько стреляли калеными ядрами, предварительно нагревая их в особых печах-калильнях, тут же, на батарейных палубах. Такое ядро, застряв в борту, постепенно воспламеняло дерево - оно начинало тлеть и через несколько минут занималось огнем. Ситуацию кардинально изменили только пушки Пексана, посылавшие бомбы крупного калибра по настильной траектории. В русском флоте эти пушки называли «бомбическими» - они разнесли при Синопе турецкую эскадру за рекордные полтора часа.
И уж никак не могли дубовые борта британских линкоров противостоять снарядам длинноствольных пушек Канэ - особенно, когда снаряды эти пущены с убийственной дистанции в полтора километра.
Канониры «Алмаза» на учениях уверенно попадали по низким практическим щитам, которые таскали за собой миноносцы, с дистанций, вчетверо больше сегодняшней. Так что высоченные, с трехэтажный дом, бортовые проекции линейных кораблей Королевского флота не стали для них трудной мишенью. Тем не менее, первые два снаряда легли близкими недолетами; третий пробил грот-марсель и улетел в сторону колонны транспортов, вытянувшихся за ордером боевой эскадры. Четвертый лопнул на полубаке головного линкора, перебил прислугу карронад и в щепки разнес позолоченную гальюнную фигуру, изображавшую царя Микен. После этого орудия перешли на беглый огонь, с регулярностью метронома вколачивая в цель снаряды калибра сто двадцать миллиметров.
На кораблях середины девятнадцатого века не предусмотрено противоосколочных траверсов. Орудия стоят с интервалами в несколько шагов, и осколочно-фугасная граната выкашивала сразу целый плутонг. Взрывная волна, прокатываясь в узком межпалубном пространстве, наполняла батарейную палубу хаосом, криками боли и удушливыми мелинитовыми газами.
А потом начинались пожары.
Картузы - пороховые заряды к корабельным орудиям - подаются к пушкам в деревянных ящиках, по нескольку штук в каждом. И когда крошечный, в пол-ногтя, раскаленный осколок прошивал такую боеукладку, черный порох вспыхивал разом во всех картузах.
А бухты просмоленных канатов на каждом шагу? А разбитые взрывом калильни, из которых по палубному настилу разлетаются пылающие угли?
Через четверть часа фрегат «Хайфлауэр», возглавляющий британский ордер садился в воду, пылая от носа до кормы. Капитан первого ранга Зарин поднял к глазам цейсовский бинокль, вгляделся, оценивая произведенные разрушения, и приказал перенести огонь на беспомощно дрейфующую «Британию». Флагман следовало поскорее добить.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
I
