- Петька, шоб тебя...! Куды смотришь, постреленок? Их благородие чуть не замочил! Вот я тебя линьком пониже спины вытяну, будешь знать, как хулиганничать!
Брезентовым рукавом, орудует новый юнга, Патрик O’Лири. История юного ирландца стала предметом нескончаемых пересудов: паренька доставили на «Алмаз» вместе с пленным офицером с потопленного «Везувия», и спасшие его матросы уверяли, что мальчишка наотрез отказался оставаться с земляками. Лейтенант Завирухин, признанный знаток английского, произвел допрос «пленника».
Выяснилось что ему предстояло разделить печальную участь многих «пороховых обезьян» и юнг на кораблях ее Величества. Нравы тамошних кубриков мало отличались от тюремных; каждому третьему из числа глотавших синюю книгу[17], место было на каторге, а не на военном корабле. Впрочем, «просвещенные джентльмены» порой не делали различий между этими понятиями.
Здесь процветал содомский грех, и первыми его жертвами становились малолетние служители Роял Нэви. Офицеры предпочитали ничего не замечать. Некоторые их них и сами приобщились к этому пороку: кто в стенах закрытых аристократических школ, кто в бытность свою гардемарином. Так что, большинство мальчишек в итоге, уступали домогательствам похотливых мерзавцев.
Но только не юный O’Лири. Выросший в Белфасте, переживший Картофельный голод, истребивший треть населения Ирландии, он сбежал на флот, спасаясь от беспросветной нищеты. Патрик, подобно многим его землякам, мечтал об Америке и был готов зубами выгрызать у судьбы счастливый билет. Трущобы приучили его драться за жизнь; Патрик научился орудовать ножом раньше, чем освоил искусство письма. И первого же сластолюбца встретил навахой, украденной у старшего плотника. Получивший чувствительные порезы негодяй отступился, но обиды не простил. «Пороховую обезьяну» ждала незавидная участь: в наказание за строптивость, с ним собирались скопом потешиться дружки пострадавшего. Укрыться от насильников на шлюпе негде, и человека менее стойкого это подтолкнуло бы к самоубийству. Но для мальчика из католической семьи и это не было выходом. Патрик уже прощался с жизнью - он твердо решил не даваться в руки негодяям и забрать с собой на тот свет хоть одного.
От горькой судьбы неуступчивую «пороховую обезьяну» спасла торпеда, проломившая борт посудины Ее Величества. Патрик O’Лири оказался в числе немногих счастливцев, удержавшихся на обломках. И когда увидел, что на решетку светового люка, на которой он устроился, карабкается из воды Перкинс - тот самый подонок, что возжелал когда-то юного ирландского тела, - нож сам прыгнул в руку. Матросы, спасавшиеся неподалеку на разбитом барказе, видели расправу и сулили Патрику лютую месть. Но не вышло; русский боцман пожалел юного пленника и отделил его от остальных «лайми». Протесты разозленных англичан, требовавших выдачи убийцы, успеха не имели: кулак Перебийвитра (размером с хорошую дыню) с одинаковым успехом внушал страх Божий что папуасам с Маркизовых островов, что подданным королевы Виктории. Так Патрик O’Лири попал на «Алмаз».
Эта история сделалась достоянием не только кают-компании, но и кубриков. Боцман приставил Патрика к делу и нарадоваться не мог на сообразительного мальчугана. Русским людям свойственно сострадание к несправедливо униженным: юный O’Лири сделался всеобщим любимцем, особенно когда выяснилось, что он не питает к англичанам теплых чувств и пошел на флот чтобы не помереть с голодухи. Матросы наперебой подкармливали его, хотя Петька - так называли «найденыша» - был зачислен на довольствие, а с корабельными порциями не всякий взрослый управится.
***
Эссен приветственно помахал юному уроженцу Эрина. Патрик в ответ взял под козырек непривычным, нерусским жестом. Брезентовый рукав он при этом он попытался зажать под мышкой, но не преуспел: россыпь хрустальных брызг обдала стоящих рядом матросов, а заодно, прошлась и по Эссену. Спасаясь от неожиданного душа, лейтенант нырнул за раструб палубного вентилятора; за спиной разносились гневные вопли боцмана и хохот матросов.
- Реймонд Федорыч, поднимайтесь к нам!
Зарин наблюдал за разыгравшейся сценкой, перегнувшись через парусиновый обвес мостика. Достанется Петьке на орехи, подумал Эссен, взлетая по трапу. Любимец-то он любимец, а приборка - дело святое. Каперанг попеняет боцману: «что ж это у вас, голубчик, за цирк творился сегодня на полубаке»? А тот не преминет донести эту мысль до виновника, причем куда более доходчивым способом».
***
- Дым на двадцать три румба! - крикнул сигнальщик. Все бинокли, сколько их было на мостике, немедленно развернулись в указанном направлении. Эссену бинокля не досталось, и он сощурился, вглядываясь в горизонт. Там, на фоне тонущего в дымке низкого берега, маячило крохотное черное пятнышко.
- То за корабль, Сергей Борисыч, «Владимир»?
