– Айрин, – нахмурив темные брови, упрямо повторил Дик. После ванны грязное нечто превратилось во вполне симпатичного ребенка с бледной кожей, черными волосами, огромными темными глазами. Обычный ребенок, а что худой да бледный – дело поправимое.
– Дик так Дик, – пожала плечами я. Малыш принял имя, которое я дала ему. Хороший знак.
Ночью я проснулась от скрипа кровати, а затем почувствовала, как сбоку привалился кто-то теплый и костлявый. Улыбнулась в темноту, обняла Дика покрепче, прижала к себе и погрузилась в сон.
Утро повторяло предыдущее, разве что было не таким ранним, как вчера. Мы с Нуреей снова шли по дороге к станции. За спиной остался дом, теплая кухня, восхитительный аромат свежей выпечки и кофе. Сладко сопящий Дик был поручен Хасару. Вассал обещал в мое отсутствие сделать невозможное: одеть, подстричь, накормить и проследить, чтобы чадо не натворило бед.
Показавшееся из-за гор солнце подсушило росу и прогнало туман. Осенняя сырость здесь совсем не чувствовалась, казалось, что лето немного простыло и вот-вот вернется привычным теплом. Над озером еще колыхалось белое одеяло, в котором проступали лодки рыбаков. Из деревни доносилось мычание коров, блеяние овец и лай собак. Жизнь продолжалась.
– Они не знают? – нарушила молчание я, кивая головой в сторону деревни.
– Достаточно того, что знаем мы, – ответила бабушка. – Если кто и догадывается, у него хватает ума не болтать об этом на базаре.
И снова молчание повисло над дорогой. Нурея была явно чем-то встревожена и не настроена на разговор. Вчера она заходила в мою комнату, но, посмотрев на уборку и остатки разгрома, благоразумно удалилась, отложив разговор. И вот сейчас почему-то не торопилась его начать.
Я, прищурившись и прикрыв рукой глаза от солнца, вглядывалась в темное пятно на склоне горы, куда уходили рельсы. Надо отдать должное ледяным, они со всей ответственностью подошли к возложенной на них миссии, не стесняясь прибегать к помощи науки и техники. Как говорится, все для дела!
После вчерашнего я по-новому взглянула на ледяных и их творения. Дома-крепости, выгодное расположение столицы, защищенный телепорт и удобные подземные дороги, позволяющие быстро оказаться в нужной части гор. Насколько я помнила из уроков географии, из Северной Шарналии сюда вела единственная дорога, проходящая через два перевала. Другая выходила к морю. Остальные пути были проложены под горами и охранялись ледяными. Идеально. Ну почти.
Изъян есть. Иначе откуда взяться следам боя у самого узилища?
– Подожди меня в приемной, – попросила бабушка, когда мы очутились у входа в зал Малого Совета.
Я присела на краешек бархатного стула и застыла с прямой спиной. За всю дорогу мы с Нуреей перекинулись лишь парой слов. Пещеры встретили нас все тем же полумраком, я с опасением ждала прихода страха, но его не было. Неужели начинаю привыкать и скоро буду, как бабушка, ругаться на проклятого за сломанные колонны?
От вокзала до здания Совета нас минут за десять домчал новенький автомобиль. А дальше я осталась сидеть в одиночестве в просторной комнате с десятком стульев, выстроенных вдоль стен.
Ждать пришлось около получаса. Наконец двери распахнулись, из них с достоинством вышла крайне рассерженная бабушка, ее голубые глаза потемнели от гнева. Она быстрым шагом пересекла приемную, бросив мне на ходу:
– Пошли.
– Что-то случилось? – спросила я, поспешив за ней.
Бабушка резко остановилась, и я налетела на нее.
– Эти глупые курицы не видят дальше своего носа. И помяни мое слово, они опомнятся, только когда тварь будет доламывать последнюю колонну.
– Нурея!
Громкий возглас за нашими спинами заставил бабушку презрительно фыркнуть, развернуться и почти бегом направиться прочь по коридору. Ледяная догнала нас только у самого выхода.
– Да погоди ты, – пропыхтела она, ухватив бабушку за рукав. – Поговорить надо.
– Я все уже услышала, Оливия, – покачала головой бабушка, и горькая усмешка тронула ее губы. – Ноги моей больше у них не будет!
– Но со мной-то ты можешь поговорить! – с нажимом произнесла Оливия, и Нурея со вздохом согласилась:
– Хорошо, пойдем к Ходору. Побалую внучку пирожными.
